Джоанна Линдсей - Узник моего желания

Конечно она знала, что Уоррик с нею так поступит, но где-то в глубине души питала надежду, что он все-таки не пойдет на это.

Когда появился тюремщик, которого Ровена панически боялась, и с мерзкой ухмылкой торжествующе объявил, что она вновь будет находиться под его опекой, Ровена повернулась к нему спиной, и ее стошнило. Внутри у нее все сжалось, и ее вывернуло наизнанку. Теперь ей захотелось поплакать, но слез не было.

Час спустя появился Джон Гиффорд и сказал ей, что ему пришлось применить силу, чтобы заставить тюремщика уйти. Ровена перебила его:

— Вы находитесь здесь по приказанию Уоррика?

— Нет, миледи. Слух о том, что вы снова очутились здесь, распространился очень быстро, и, как только он достиг моих ушей, я сразу же пришел сюда.

Услышав это, Ровена расплакалась. Она не знала, почему в прошлый раз к ней приставили Джона, да она и не спрашивала об этом. Но то, что в этот раз его никто не присылал, говорило само за себя. Уоррику было безразлично то, что произойдет с ней в темнице.

Некоторое время спустя она услышала какой-то спор в помещении охраны и узнала голос Милдред. В последнее время Джон и Милдред очень подружились. Было нетрудно догадаться, о чем они спорили. Когда все затихло, Ровена поняла, что Джон одержал верх. Милдред не разрешили видеться с Ровеной, а Джон не мог поступить наперекор своему господину и выпустить Ровену.

Прошло еще два часа, затем дверь открылась и снова появился Джон.

— Он передумал, миледи. Я знал, что он это сделает, но теперь вы должны будете находиться в его комнате и у дверей будет стоять охранник.

— А что, если я предпочту остаться здесь? — поинтересовалась Ровена.

— Вам этого не хочется.

— Нет, хочется.

Джон вздохнул.

— Посыльный привез приказ. Если вы не захотите идти сами, стражники потащут вас.

— Тогда я непременно пойду сама.

— Не надрывайте себе сердце…

— Нет, Джон, — оборвала она его. — Мое сердце умерло, потому что оно больше не болит.

Боже милостивый, ну почему это не могло быть правдой? Она молила Бога, чтобы он лишил ее возможности ощущать боль. Но боль была очень сильной и не отпускала ее. Но об этом никто не должен был знать, особенно Уоррик.

То, что ей поменяли место заключения, не дало ей никаких надежд. Уоррик, должно быть, просто вспомнил, что она вынашивала его ребенка. Очевидно, он забыл об этом, когда его охватил приступ ярости, а когда вспомнил, то разозлился еще больше, так как должен был пойти на уступки, чтобы защитить ребенка. Она ни на минуту не сомневалась, что у него не было никаких других причин для перевода ее в более комфортабельную тюрьму.

Кроме охранника, который приносил Ровене еду, ей ни с кем не разрешили видеться. Каждый раз, когда она пыталась заговорить с ним, в ответ раздавалось невнятное бормотание, поэтому она прекратила свои попытки. Честно говоря, она бы предпочла остаться в темнице под присмотром Джона.

Теперь она часто сидела в нише окна и смотрела во двор. Ничего интересного там не происходило, но это все же было лучше, чем ничего. Ровена очень много шила для ребенка, который должен был родиться уже через три месяца.

Об осаде Амбрей ей никто ничего не говорил. Но Уоррик, узнав о ней правду, должен был захватить замок. Был ли там Гилберт? Попал ли он в плен и погиб? Все ли было в порядке с ее матерью? Свободна ли она? Или попала в новую тюрьму из-за его гнева?

Она считала дни. Маленьким столовым ножом она делала неглубокие зарубки на резной стойке кровати, отмечая каждый прошедший день. Стойки были очень изящными, богато инкрустированными, и теперь на одной из них было двадцать пять отметок, которыми ей нравилось любоваться. Но прежде чем на стойке появилась двадцать шестая зарубка, вернулся Уоррик.

Ровену об этом никто не предупредил. Он просто вошел в комнату и остановился у ниши окна, в которой, положив ноги на маленькую скамеечку, сидела Ровена, скрестив руки на увеличившемся, но еще не округлившемся животе, и пыталась определить, толкался ли это в животе ребенок или с ней самой что-то не так. Увидев Уоррика, она решила, что причина была в ней самой.

— Значит, всемогущий полководец вернулся, — произнесла она, не заботясь о том, какое впечатление произвел на него ее ехидный тон. — Вы убили Гилберта?

— Я его еще не нашел, хотя долго охотился за ним.

— Значит, поэтому вы не возвращались сюда? Но у вас ведь не было причины торопиться с возвращением, не правда ли? Вы сюда присылали приказы. Этого было достаточно.

— Боже мой, ты еще осмеливаешься…

Он замолчал, когда увидел, что она отвернулась и смотрит в окно, умышленно игнорируя его. Ровена не испугалась и не раскаивалась. На ее лице было само спокойствие. Он этого не ожидал, да он много и не думал о том, как она его может встретить, потому что он заставил себя не думать о ней, сконцентрировавшись исключительно на поисках д’Амбрейя. Но сейчас он обнаружил, что ему не нравится то негодование, которое слышалось в ее голосе. И он ощутил тот же гнев, который он испытывал в тот вечер, когда встретил ее мать.

Уоррик уселся на скамью напротив Ровены.

— Такое невинное поведение, чтобы прикрыть такую ложь, — холодно заметил он.

Она посмотрела на него, брови у нее изогнулись дугой, и спросила спокойным голосом:

— Когда я лгала? В Киркборо, когда я не знала, кто вы такой? Или когда вы явились в Киркборо со своей армией, чтобы убить моего сводного брата? Но я думала, что вам был нужен Гилберт д’Амбрей — ваш заклятый враг, и я должна была вам сказать обо всем, но была уверена, что вы убьете меня, узнав, что я его сводная сестра. Или, может быть, мне следовало рассказать вам, когда вы в первый раз бросили меня в свою темницу? Должна ли я была тогда говорить вам это, Уоррик, чтобы усугубить то, что вы приготовили для меня?

— Ты знала, что я не убил бы тебя!

— Нет, тогда я этого не знала!

Они смотрели друг на друга пылающими взорами. Ровена никак не могла успокоиться, сдержать гнев, который двадцать пять дней не находил выхода. Ее глаза горели, в то время как его взгляд приобрел леденящий оттенок.

— А после твоего побега д’Амбрей вернул тебя шпионить за мной?

— Он считал, что сумеет поставить вас на колени. Но, когда вы неожиданно появились здесь, у него уже не было времени думать ни о чем, кроме собственного спасения. Но и тогда я вам не сказала, что он был д’Амбрей, по тем же самым причинам. Я не хотела снова испытать на себе ваш гнев.

— И я должен верить этому, когда более вероятно, что вы на пару с д’Амбрейем участвуете в обмане? Он оставил тебя в Киркборо, чтобы я тебя там нашел, — резко напомнил он ей. — И я должен был поддаться твоим чарам и рассказать все планы?

— Он оставил меня там потому, что испугался. Вы приближались к замку во главе пятисот воинов, тогда как у него их осталась всего горсточка. Гилберт намеревался вернуться обратно с армией Лайонза, которую тот послал, чтобы отбить у вас Турез. Вероятнее всего, я просто была обузой для него. В тот день он очень испугался и был в ярости. Он собирался оставить меня у вас только на то время, которое ему потребуется для того, чтобы вернуться с армией.