Анна Бартон - Дерзкая и желанная

– Тебе надо время, чтобы привыкнуть?

– Естественно. У меня ведь никогда раньше не было мужа.

– У меня тоже никогда не было жены, но, думаю, нам будет хорошо вместе.

Ком размером с один из разлюбезных сердцу Джеймса камней застрял у нее в горле, и глаза защипало. «Время быть сильной, Оливия. Сильной и убедительной». Она убрала свою руку.

– Никогда бы не подумала, что ты такой сентиментальный, Джеймс. Знаешь, меня всегда восхищал в тебе, среди прочего, аналитический, логический ум.

– А я думал, он тебя раздражает.

– Ну, может, порой расстраивает, но я уважаю тебя за способность обдуманно принимать решения, не поддаваясь ни эмоциям, ни порыву.

– Но ты самая импульсивная из всех, кого я знаю.

– Вот именно! Потому-то мне и требуется твердый, непреклонный муж, который придерживается избранного курса.

– Что ты пытаешься сказать, Оливия?

– Что ты планировал экспедицию в Египет месяцы – нет, годы – и импровизированная свадьба не должна повлиять на твои планы. Поезжай и занимайся тем, чем должен, о чем всегда мечтал.

Джеймс смотрел на нее так, словно не мог поверить своим ушам.

– Мы могли зачать ребенка.

Боже милостивый, она и забыла об этом. Сделав быстрый подсчет в уме, Оливия сказала, стараясь сохранить непринужденный тон:

– Не думаю, но в течение недели буду знать наверняка.

– Ясно. – Он взъерошил волосы и сцепил руки на затылке. Оливии пришлось отвести взгляд, потому что от вида перекатывающихся на руках мускулов у нее голова шла кругом. – Если ты беременна, я ни за что тебя не оставлю.

Мило. Не считая того, что подразумевалось противоположное: если не беременна, он уедет.

– Я просто хочу сказать, что даже если мы обручились не по своему выбору, то во всем, что касается нашей остальной жизни, мы сами вольны выбирать.

– Ты права. Это зависит от нас. – Его зеленые глаза потемнели, когда он убрал прядь волос ей за ухо. – И я знаю, чем хотел бы заняться прямо сейчас.

Оливия сглотнула. Пусть Джеймс не любит так же безумно, как любит она, но страсть между ними отрицать невозможно. От его жадного и в то же время удивительно нежного взгляда она таяла как шоколад.

– И чем же?

Он медленно стащил прикрывавшее ее платье и, окинув сладострастным взглядом, с шумом втянул воздух.

– Признаюсь, меня обуревают всякие грешные мысли о том, что бы я хотел с тобой сделать, но вначале, я подумал, неплохо было бы еще разок окунуться в речку, освежиться. Что скажешь?

От его улыбки все ее тело зазвенело как натянутая струна, а когда глаза заскользили к груди и ниже, она почувствовала себя спелым персиком, который вот-вот сорвут с дерева.

– Звучит… заманчиво.

Джеймс легко подхватил ее на руки и понес к реке, где вода защекотала ей ноги, попку, грудь. Оливия обвила ногами его талию и пальчиком провела вдоль линии скул, наслаждаясь ощущением шершавой щетины. Джеймс нежно поцеловал ее и погладил большими ладонями по спине, в то время как прохладное тихое течение смягчало легкую болезненность у нее между ног. Там зародилась настойчивая пульсация, и она прижалась к нему теснее, царапая спину и стискивая волосы.

– Боже, Оливия. – Он наклонил голову и, захватив ее сосок в рот, принялся посасывать. Ее дыхание участилось, она стала извиваться от чистейшего наслаждения, а когда он просунул руку между ними и дотронулся до жемчужинки между ног, она совсем пропала.

– Я хочу тебя, – выдохнула Оливия. – Пожалуйста.

Она потерлась о него, с удовольствием обнаружив, что он возбужден, ибо, несмотря на свою браваду, имела весьма смутное представление о том, как все это происходит. Однако знала, что бриджи его представляют досадную помеху, и принялась это дело исправлять. Оливия тянула брюки спереди, пока что-то не поддалось, и Джеймс рассмеялся ей в рот, и этот звук был такой восхитительно вкусный, что ей захотелось его съесть.

– Думаю, ты только что скормила одну из моих пуговиц рыбам.

– Шш. Я не желаю сейчас думать о рыбах. Просто помоги мне.

Веки его отяжелели, от улыбки таяло сердце. Он расстегнул ширинку, и она наконец заполучила его древко, гладкое и ах какое твердое, в свое безраздельное владение.

– А мы можем вот так?..

Он пробормотал не то проклятье, не то молитву, а может, и то и другое.

– Да, можем. Ты уверена, что готова так скоро после того, как мы…

Боже милостивый, она готова. Пусть она не может сказать ему, что по-прежнему безумно любит его или какую боль причиняет ей мысль о том, чтобы прожить первые два года их брака без него, но может любить его своим телом. Может создать воспоминания, которые сбережет для тех ночей, когда их будут разделять тысячи миль.

– Я готова.

Придерживая за ноги, он опускал ее ниже, пока его возбужденная плоть не застыла у входа в ее лоно.

– В этот раз мы будем делать это медленно.

Наверное, она надула губы в ответ, потому что Джеймс усмехнулся и сказал:

– Поверь мне.

О, она ему верила.

Он наполнил ее, затем позволил взять руководство на себя, установив скорость и ритм. Солнце припекало им головы, а вода целовала кожу, когда Оливия двигалась на нем, то приподнимаясь, то вбирая его глубже, снова и снова, пока ноги не сомкнулись вокруг него и она не всхлипнула от того же освобождения, которое уже испытывала.

– Тише, любимая. – Стиснув ее попку руками, он наращивал темп, усиливая трение между ними до тех пор, пока сладостная пульсация не пронзила все ее тело, загрохотав в ушах. У их с Джеймсом близости было нечто такое, чего она никогда не представляла, потому что даже вообразить не могла чего-то настолько взрывного, яркого и чудесного. Оливия выгнула спину и вскрикнула, когда волна наслаждения накрыла ее с головой, мало-помалу переходя во что-то тихое и исцеляющее.

Джеймс прислонился лбом к ее лбу и хрипло выдохнул:

– Держись.

Оливия собрала остатки сил, и когда он снова начал двигаться в ней, встречала каждый его толчок своим. Она втянула его нижнюю губу в рот и пропустила сквозь пальцы волосы на груди и животе. Он сделал резкий вдох, и каждый мускул в его теле напрягся, а теплый летний ветерок подхватил и унес имя, в экстазе слетевшее с уст.

Час спустя Джеймс и Оливия дремали, лежа нагишом в тени большого дуба. Он перенес туда одеяло, выжал их одежду и оставил сушиться на солнце. Они выпили вина из кружек и подкрепились хлебом с сыром и сочными яблоками.

Довольные и пресыщенные, они лежали на спине под зеленым шатром над головой. Джеймс сплел их пальцы, поцеловал тыльную сторону ее руки и прижал к груди, а потом погрузился в сон.

Оливия, должно быть, тоже задремала, а когда проснулась, он, уже одетый, собирал инструменты в сумку. Волосы ее прилипли к щеке, и она, вдруг застеснявшись, села и подтянула колени к груди.