Элизабет Чедвик - Алый лев

Вилли поморщился:

— Будем надеяться, что он сможет быть ей верен, оставаясь в Ирландии.

— Скорее можно будет сварить одного из чирков святого Кольмана, — сказал Ричард, имея в виду ирландскую легенду о священных птицах, которые, если их убить и бросить в котел, всегда будут оставаться сырыми, сколько бы их ни варили. Он сгреб свою половину монет и, зажав их в кулаке, встал с постели и подошел к двери.

— Куда ты? — спросил Вилли.

— Хочу отдать это на пожертвования, чтобы помолились за душу Мод и ее сына, — ответил Ричард. Его лицо выражало жалость и недовольство. — По крайней мере, у какого-нибудь нищего будет еда, которой она была лишена.

Пемброук. Южный Уэльс, весна 1213 года

Вильгельм собирался объездить нового боевого коня, симпатичного четырехлетка с печеночно-каштановой шкурой, такой темной, что она блестела, как отполированный черный янтарь.

Изабель смотрела, как он кормит коня хлебной коркой с руки, потом крепко берется за поводья, ставит ногу в стремя и запрыгивает в седло. Стояла прекрасная сухая погода, и, похоже, старые раны больше не беспокоили его, как в зимние холода. Он, как всегда, выглядел так, будто они с лошадью были одним целым. Она пыталась не волноваться или, по крайней мере, не выдавать своего волнения. Он бы не сказал ей спасибо за опеку, когда он сам в отличной форме, чтоб справиться с ретивым молодым скакуном. Гилберт с Вальтером играли в оруженосцев своего отца. Гилберт держал копье Вильгельма, а Вальтер его шлем и новый щит, краска на котором была нетронутой, сверкающей, без единой царапинки или вмятинки.

Изабель вернулась в Англию впервые за шесть лет, хотя Вильгельм время от времени наведывался туда без нее по делам, касающимся управления графством, и по приказу короля. Будь на то ее воля, Изабель осталась бы в Килкенни управлять Ленстером и вести хозяйство. Ей казалось, что Вильгельму это нравилось. Впервые в жизни он мог оставаться дома и не скучать по детям, которые из младенцев стремительно превращались в подростков, и все без него. Но она чувствовала, что, несмотря на всю прелесть их жизни, несмотря на то что в Ленстере закладывались и росли новые города, развивалась торговля и множилось их богатство, в Вильгельме сидела какая-то неудовлетворенность. Воин в нем молчал, но только и ждал своего часа, чтобы заговорить снова.

Однако возвращение в Англию означало, что она сможет повидать Махельт и своих внуков, которых еще никогда не видела. У Махельт и Хью был трехлетний сын Роджер, родившийся в Рождество, а в Михайлов день Махельт родила еще одного мальчика, которого назвали в честь его отца. Изабель мечтала увидеть их обоих, как и свою дочь. Разлука была слишком долгой.

Теперь ирландский гарнизон, состоявший из пятисот рыцарей и еще некоторого числа воинов под командованием Иоанна де Грея, епископа Норвичского и юстициария Ирландии, размещался во внешнем дворе Пемброукского замка. Все они прибыли сюда по приказу короля.

Вильгельм взял копье из рук Гилберта и, чуть пришпорив коня, поскакал, наклонившись в седле, к столбу с мишенью. Он с силой ударил в самый центр щита, отчего столб закачался, а мешок с песком на другом его конце, запрыгал вверх-вниз, но Вильгельм уже объезжал мишень с другой стороны и готовился нанести новый удар.

Де Грей присоединился к Изабель, чтобы понаблюдать за этим.

— Говорят, на вашего мужа стоило посмотреть во времена, когда он принимал участие в турнирах, и я охотно этому верю, миледи.

— На него и сейчас стоит смотреть, — с гордостью произнесла Изабель. Несмотря на то что время от времени у них возникали конфликты, Изабель нравился де Грей. В отличие от большинства церковников, он уютно ощущал себя в обществе женщин, похоже, ему даже это нравилось. Он был прямолинейным, вежливым и образованным — они с Вильгельмом могли иметь дело с таким человеком. Ее улыбка померкла.

— Ему теперь потребуется вся его отвага и удача, если я правильно понимаю ситуацию, сложившуюся в Англии и в Уэльсе.

Завтра Вильгельм должен был отправиться из Пемброука в Дувр, и Изабель не знала, когда увидит его снова, если им вообще будет суждено свидеться. Французы объявили отлученному от церкви королю войну, и их армия на побережье Нормандии ждала момента, чтобы нанести удар.

Де Грей скрестил руки за спиной.

— Я надеюсь, графиня, что эти войска понадобятся нам только для демонстрации силы. Если король заключит мир с Папой, французы, выступив против нас, навлекут на себя гнев Рима и лишатся его поддержки.

— Я молюсь, чтобы вы оказались правы, — искренне выдохнула Изабель. Трения с Римом продолжались столько же, сколько они с Вильгельмом прожили в Ирландии, и, как приближающийся шторм, продолжали нарастать; сейчас уже казалось, что этот шторм неизбежно обрушится на них шквалом и разрушит все вокруг.

Вильгельм медленным шагом подъехал к ней, наклонился и, подхватив пятилетнего Ансельма, усадил его на спину коня. Мальчик совершенно не боялся лошадей и уже хорошо умел ездить на своем пегом пони. Поскольку он был пятым сыном, у него было мало шансов получить в наследство какие-нибудь земли, поэтому в семье было принято решение, что он пойдет по стопам Вильгельма и будет самостоятельно строить свою судьбу — с конем и копьем.

Изабель смотрела, как отец с сыном верхом объезжали двор, и старалась отогнать свои страхи. Они могли бы так наслаждаться мирной жизнью, тишиной, покоем, могли бы наблюдать закат… Она в очередной раз тихо прокляла Иоанна. Единственным благом во всем этом было то, что заложники, которых он держал у себя, возможно, будут наконец освобождены.

— Это, пожалуй, один из лучших скакунов из тех, на которых мне доводилось ездить, — оживленно рассказывал он ей тем же вечером в их покоях. — Он поворачивает, стоит лишь самую малость потянуть за поводья, мне почти не приходится к ним прикасаться или пользоваться шпорами.

Он ослабил пояс и опустил его на бедра. Изабель горько рассмеялась.

— Ты как молодой рыцарь со своим первым боевым конем, — сказала она.

Он хохотнул.

— Никто лучше коня не может заставить мужчину почувствовать себя снова молодым и крепким… Хотя это не совсем верно. Мне на ум приходит кое-кто еще… — он бросил в ее сторону дразнящий взгляд, на что она ответила косым взглядом из-под ресниц.

— Что ж, милорд, в таком случае вам повезло, что в вашем распоряжении и конь, и женщина, причем до отъезда, — она обхватила его шею руками и поцеловала его. Этот жест был полон любви и слегка окрашен желанием, хотя все могло перемениться. Их физической близости больше не был свойственен жар первых дней, но все же моменты, когда они оба пылали от страсти, бывали. Близость продолжала согревать и освещала их брак. Как и во всем, что он делал, Вильгельм по-прежнему был на высоте.