Гюи Шантеплёр - Невѣста „1-го Апрѣля“

— О! м-ль Симона, я васъ прошу! — молилъ онъ.

Сестра Терезы принялась смѣяться, краснѣя еще больше.

— Я бы хотѣла, но я уже приглашена.

— Какое несчастье! А на слѣдующій?

— Слѣдующій? — я его отдала г-ну Лангиллю, но… Сюзанна, — спросила молодая дѣвушка, — будетъ очень невѣжливо забыть Лангилля… одинъ разъ?

— Это даже будетъ очень мило! — воскликнулъ восхищенный Поль.

Когда Симона удалилась подъ руку со своимъ счастливымъ избранникомъ, Поль сѣлъ подлѣ Сюзанны, хохотавшей отъ всей души.

— Мнѣ кажется, честное слово, что вы смѣетесь надо мной, миссъ Сюзи!

— Вамъ кажется! Онъ безподобенъ!… Но, несчастный, вѣдь вы должны были танцовать этотъ вальсъ со мной! И васъ хватило бы на то, чтобъ бросить меня? Ахъ! какой же вы смѣшной!

— Скажите, что я заслуживаю висѣлицы! — но есть смягчающія вину обстоятельства. Послушайте, если бы вы были милы, мы протанцовали бы этотъ вальсъ и мы говорили бы все время о ней.

Сюзи была мила, и они говорили о „ней“, и Поль нашелъ разговоръ настолько пріятнымъ, что пригласилъ свою добрую фею на котильонъ, объяснивъ ей вполнѣ откровенно, что онъ его не танцуетъ съ Симоной изъ боязни вызвать неудовольствіе Жака.

— Мы уже такъ много танцовали вмѣстѣ, — замѣтила Сюзанна, смѣясь; — могутъ подумать, что вы за мной ухаживаете.

— Ба! — отвѣтилъ молодой человѣкъ тѣмъ же тономъ, — не съ сегодняшняго дня я ухаживаю за всѣми молодыми дѣвушками; Мишель это хорошо знаетъ, полноте!

Продолжая вальсировать, миссъ Себернъ глазами искала своего жениха. Онъ мало выказывалъ рвенія въ защитѣ своихъ правъ, между тѣмъ Сюзи дорого стоило передать свой котильонъ другому. Гдѣ былъ Мишель? Во всякомъ случаѣ уже не на прежнемъ мѣстѣ. Она долго искала; вдругь она едва не вскрикнула. Мишель танцовалъ! Онъ танцовалъ съ г-жей де Лоржъ и улыбался на жеманства этого „парика“! О! эта вдова! Боже мой, что она могла сказать такое, чтобы онъ такъ восторгался? и она была накрашена!

— Итакъ, миссъ Сюзи, — просилъ опять Поль, — будьте милостивы, согласитесь танцовать со мной котильонъ.

— Ну, хорошо, — сказала она.

Въ четыре часа котильонъ былъ оконченъ; хотели закончить фарандолой.

Вся убранная гирляндами изъ цвѣтовъ „mauve“ и нѣжной-зеленой листвы, — сувениры котильона, — съ волосами, слегка растрепанными, съ блестящими глазами, Сюзи смутно вызывала идею очень изящной и очень аристократической вакханки. Въ ту минуту, когда она готова была понестись съ Лангиллемъ, кружившимся весь вечеръ, какъ юноша, Мишель пришелъ ее предупредить, что карета готова и что Коллета желаетъ уѣхать.

— О! Майкъ, одну минуту, уже кончаютъ!

— Мой милый другъ, — воскликнулъ Лангилль, — вы не…

Но Треморъ, казалось, не слышалъ художника.

— Послушайте, Сюзи, — сказалъ онъ, — уже скоро пять часовъ, почти свѣтло…

— Тѣмъ лучше! Мнѣ было бы пріятно получить здѣсь первый завтракъ.

— О! правда, правда! — одобрилъ любезно Лангилль.

— Правда, правда! — возразилъ Мишель, — передразнивая его съ нетерпѣніемъ. — Хорошо вамъ поддакивать! У меня ужасная головная боль!

Тотчасъ же Сюзанна оставила руку своего танцора.

— Если у васъ болитъ голова, поѣдемте… мнѣ казалось, что еще пять минутъ… и что Колетта не… но, однимъ словомъ, ѣдемте.

Въ Кастельфлорѣ Мишель высадилъ обѣихъ молодыхъ женщинъ и проводилъ ихъ въ переднюю, затѣмъ поспѣшно поцѣловалъ Колетту и протянулъ руку Сюзаннѣ.

— Я бѣгу, — сказалъ онъ. — Этотъ злополучный кучеръ долженъ меня проклинать.

— До свиданія и благодарю, братецъ! — крикнула ему Колетта.

Оставшись одинъ, при блѣдномъ свѣтѣ утра, когда дождь мягко стучалъ въ стекла окна, Мишель бросился, не раздѣваясь, на кровать. Ему хотѣлось спать, онъ старался не думать о событіяхъ вечера, но капля шампанскаго, выпитая имъ, воспламеняла его мозгъ. Мысли, который онъ хотѣлъ бы изгнать, тѣрнились въ его умѣ, осаждая его какъ кошмаръ. И въ волшебномъ свѣтѣ постоянно вертѣлась хрупкая, зеленая чародѣйка…

Онъ долженъ былъ сознаться себѣ, что во время этой нескончаемой ночи бывали моменты, въ которые онъ чувствовалъ себя способнымъ отдать всю свою исторію хеттовъ, чтобы танцовать такъ, какъ Поль Рео и Депланъ.

— Я ее не люблю, однако, — повторялъ онъ себѣ, зарывая голову въ подушку; — нѣтъ, мнѣ кажется, право, что я ее не люблю, мнѣ кажется даже, что, имѣй я свободу выбирать, я никогда бы не подумалъ на ней жениться, но она меня околдовываетъ, она меня опьяняетъ, какъ и другихъ… Ахъ! если бы она знала, маленькая злая кокетка, находящая меня недостаточно „поддающимся обольщенію“, если бы она знала! Какъ бы она торжествовала, какъ бы она смѣялась надо мной.

Мишель поднялся около 10 часовъ, не спавъ всю ночь, разбитый кошмаромъ этого утра.

Дождь испортилъ дороги; тѣмъ не менѣе онъ рѣшилъ поѣхать въ Кастельфлоръ, убѣжденный, что онъ отправляется туда за нужнымъ ему сочиненьемъ по этнографіи, которое можно было найти у его зятя. Но онъ не видѣлъ ни г-на Фовеля, заинтересовавшагося постройкой и установкой оранжереи и занятаго совѣщаніями съ садовникомъ, ни Колетты, спавшей еще. За то, въ маленькой гостиной нижняго этажа, по которой онъ проходилъ, чтобы попасть въ библіотеку, онъ засталъ Сюзанну.

Она завтракала, расположившись удобно за столомъ, блестѣвшимъ красивымъ серебромъ и фарфоромъ: ея завтракъ былъ довольно сытный — хлѣбъ, масло, яйца въ смятку и чай — пища дѣятельнаго и здороваго человѣка, которому недостаточно питаться воздухомъ и свѣтомъ.

Какъ бы вылитая въ своемъ темномъ шерстяномъ платьѣ съ высокимъ блѣдно-голубымъ галстухомъ на маленькой, тоненькой шеѣ, она имѣла тѣ же быстрыя движенія и тотъ же свѣжій цвѣтъ лица, какъ будто она проспала вполнѣ мирно всю ночь.

— Вы, Майкъ?! уже?

Онъ живо объяснилъ подлинную причину своего визита, затѣмъ, въ то время какъ Сюзанна, нисколько не смущаясь, продолжала макать въ яичный желтокъ длинный, тоненькій ломтикъ хлѣба съ масломъ, онъ сѣлъ и попробовалъ начать разговоръ, но ихъ настроенія менѣе чѣмъ когда-либо совпадали.

Мишель прибыль очень усталый физически и нравственно, поблѣднѣвшій отъ долгой, разслабляющей безсонницы, съ больной еще отъ утомительныхъ размышленій головой, грустный, съ неясной потребностью быть утѣшеннымъ, слышать ласковое слово, въ особенности быть понятымъ — и все это безъ всякихъ сь его стороны усилій. Сюзанна, побѣжденная пріятной усталостью, заснула, какъ ребенокъ и проснулась въ половинѣ десятаго, совершенно отдохнувшая, съ головой, полной самыхъ розовыхъ мыслей. Воспоминанiя о нѣсколькихъ минутахъ досады, мелькомъ нарушившихъ ея удовольствіе, исчезли теперь, заглушенныя воспоминаніями радостными. Когда она читала романы или сказки, героиня которыхъ, безприданница или крестьянка, переодетая принцессой, становилась, благодаря своей граціи и красотѣ, королевой праздника, она открывала большіе глаза и улыбалась, не довѣряя ни роману, ни сказкѣ, но думала, что это должно было быть пріятнымъ „имѣть большой успѣхъ“, какъ говорилось въ романѣ, быть королевой бала, какъ въ сказкѣ.