Уильям Локк - Демагог и лэди Файр

Тишина докторской приемной подействовала на него успокоительно и дала ему возможность собраться с мыслями. Когда доктор вышел к нему, Годдар уже вполне владел собою. Он объяснил причину своего визита. Он сидел у постели жены и случайно взял лежащую на столе Библию. Жена вскочила, чтобы помешать ему. Усилие, которое она сделала, убило ее. Он перелистал библию и нашел в ней письмо на его имя, которое она скрывала от него из ревности. Объяснение было просто и правдоподобно, но он был близок к обмороку, когда кончил его.

— Вы сами больны, — сказал доктор Карсон, который знал его уже несколько лет. — Вы жгли себя, за последнее время, с двух концов и надорвались. Выпейте это, пока я надеваю пальто.

Он налил ему стакан вина, и Годдар выпил его залпом. Вино отвратило обморок и подкрепило Годдара.

Он молча проводил доктора до своего дома и до дверей спальной, а сам остался ждать в столовой. Когда доктор вернулся, Годдар с большим усилием заставил себя взглянуть доктору в лицо.

— Ваша жена скончалась, — сказал серьезно доктор.

— И я невольный виновник ее смерти…

Доктор остановил его движением руки.

— Не преувеличивайте напрасно вашей неосторожности и не растравляйте горя! Вы тут не при чем: малейшая причина могла вызвать смерть. А затем… Могу ли я говорить с вами откровенно?

— Я вас прошу об этом.

— Тогда я должен вам сказать — только простите, если я вас огорчаю — и для вас, и для нее гораздо лучше, что она умерла.

— Она не могла поправиться?

— Нет! Ее здоровье было надорвано. По всей вероятности, она снова начала бы пить. А теперь и она, и вы избавлены от лишних нескольких лет ненужного горя.

— Значит, с философской точки зрения я совершил хороший поступок? — спросил Годдар с резким смехом.

— Если вы так ставите вопрос, то да, — ответил несколько сдержанно доктор.

— Слушайте, Карсон! — вскричал возбужденно Годдар. — Я не могу уверять вас, что я опечален ее смертью. Не ожидайте, однако, что я буду лицемерен.

— Я ничего не ожидаю, кроме одного, что мне вскоре придется вас лечить, — сказал доктор.

— Дайте мне высказаться перед вами, как перед врачем. Я должен с кем-нибудь поговорить. Последние недели я жил, как в аду. Я ее ненавидел. Я страстно желал ее смерти и сам страшился этой мысли и просыпался по ночам в поту. Я знаю, я сам должен нести бремя порицания с того несчастного дня, когда я на ней женился. Я не любил ее, да и она меня не любила. У меня была своя работа, свой путь; она не могла идти со мной. Она была предоставлена сама себе — ни общества, ни занятий, ничего. Вы знаете ее историю и ее отца? Алкоголизм был в ее крови — это — наследственное несчастье. Вы ее лечили последние восемь лет и знаете ее. Мы были совершенно чужими — ничего общего не было между нами. А затем — слушайте — я должен это кому-нибудь сказать, или я сума сойду. Я узнал, чем может быть женщина. И я узнал также, что значит желать женщину страстно, безумно. Она — другая — пришла сюда раз, вечером, узнала, что я женат, увидела пьяную жену вот здесь в комнате. С этих пор жена стала для меня кошмаром, проклятием моей жизни. И я стал желать ее смерти. Час тому назад, когда я был у нее в комнате, я поцеловал и простил ее. А через несколько минут после того опять стал страстно желать ее смерти. И когда она умерла, я почувствовал, что я убил ее. Скажите, что мне делать? Что мне делать?

Его лицо нервно передергивалось. Он смотрел на Карсона с тоскою и жалобою. Доктор взял его руку и нащупал пульс.

— Что вам делать? — сказал он. — Лечь в постель и заснуть. Я вам немедленно пришлю лекарство. А когда выспитесь, вы поймете, что вы нисколько не виновны в ее смерти. Она могла умереть в любой момент, и повторяю, лучше для нее, что она умерла. А вы теперь свободный молодой человек и перед вами все блага жизни, все будущее. А теперь ступайте в постель.

— Это невозможно! — вскричал Годдар. — А выборы?

— Какие там выборы. Ну их! — сказал доктор.

— Я должен вернуться сегодня же в Экклесби!

— Зачем?

— Затем, чтобы отдать нужные распоряжения, — ответил Годдар, вздрогнув. — Сегодня вторник. Пусть это будет в пятницу. Подсчет голосов, самое позднее, будет объявлен в четверг утром. Я должен быть на посту! — вскричал он. — Да и потом я не могу оставаться в этом доме! Я с ума сойду! Сидеть здесь и ничего не делать — только думать — это ужасно! Я должен вернуться в Экклесби. Это меня отвлечет. Здесь в доме две женщины — умершая, но еще живая, и живая, но умершая для меня. Движение и работа необходимы для меня. Я должен уехать, доктор, я должен!

Он начал возбужденно ходить но комнате, время от времени проводя языком по запекшимся губам и нервно приглаживая волосы. Доктор Карсон тщетно пытался отклонить его от этой поездки. Годдар опровергал все его доводы. Вдруг он остановился перед доктором, как бы осененный мыслью.

— Вот что я вам скажу, Карсон. Я обещаю вам, что как только кончится история с выборами, я немедленно уеду на юг Франции и в течение месяца не прикоснусь к работе.

— Это первая разумная мысль, которую вы высказываете сегодня, — сказал доктор более веселым тоном. — Но только перед отъездом покажитесь мне.

Они расстались. Годдар тяжело поднялся в свою комнату, бросился на кровать и долго лежал, стискивая руками свою пылающую голову.

Эмили сидела одна в комнате покойной и плакала. Она одна на всем свете любила бедную, погибшую Лиззи; она одна понимала и сожалела печальную судьбу бесполезной и несчастной жизни.

Экспресс «Париж-Лион» быстро мчался в темноте ночи. Было необычайно холодно. Два других пассажира, находящихся в купэ, спали под пледами и дрожали во сне от холода. Но Годдар не спал и не замечал холода. Он не сознавал окружающей его обстановки.

Он переживал один из тех редких периодов жизни, когда человек чувствует себя хозяином своей судьбы. С тех пор, как белые меловые скалы Дувра скрылись из вида, а вместе с ними побледнели и воспоминания о свежей могиле, его охватила уверенность в своей непобедимости. Все, чего он так страстно желал в жизни, все это исполнилось. Он завоевал себе положение, он шел к победе уверенно — шаг за шагом и никогда не имел неудачи. Он завоевал себе репутацию популярного политического деятеля, ответственное положение в Прогрессивной Лиге, место в Лондонском Совете Графства, имя писателя по экономическим вопросам, известность в Экклесби и, наконец, членство в Парламенте. Он получил на выборах подавляющее большинство голосов. Победа опьянила его и так же опьянило его и сознание своей свободы. В этом приподнятом настроении он считал себя выше моральных законов, обязательных для простых людей. Смерть жены казалась ему лишь необходимой деталью в его победе. Он уже не считал себя виновным в ее смерти. Слепая судьба помогла ему, как она ему помогала до сих пор.