Элизабет Вернер - У алтаря

— Мне отец Бенедикт не показался высокомерным, — возразил Клеменс, — наоборот, он в высшей степени скромен, даже более того — у него вид униженного.

Приор пожал плечами с насмешливой улыбкой и ворчливо проговорил:

— Монашеские приемы он усвоил быстро, но даю вам слово, что под клобуком монаха еще никогда не скрывались более гордые и упрямые мысли. Вы слышали его ответы? «Да», «нет», «не знаю». Посмотрите когда-нибудь в его глаза, и вы убедитесь, что в них нет ни малейшего выражения покорности или кротости, вы прочтете в них нечто другое. Этот выскочка еще покажет себя! Ему следовало бы по праву поступить в какой-нибудь нищенский монастырь, а не соваться к бенедиктинцам, куда до сих пор поступали лишь лица из самых знатных фамилий. Этот обычай строго соблюдался, но его высокопреподобие захотел принять к нам выскочку, и никто не посмел противиться желанию столь важной особы.

— Значит, отец Бенедикт совсем простого происхождения? — спросил отец Клеменс.

— Как смотреть на вещи, — со злобной усмешкой ответил приор. — По бумагам отец Бенедикт считается сыном одного из слуг графа Ранека. Эти люди готовы отдать за деньги свое имя кому угодно. Но факт тот, что граф Ранек забрасывает своего брата письмами, полными вопросов об отце Бенедикте, а по приезде лично просит настоятеля беречь его сокровище! Отец Бенедикт прекрасно знает, под чьим могущественным покровительством находится. Этот высокомерный человек не удостаивает никого из братии разговором, держится очень важно и совершенно особняком. Подумать только, что так ведет себя самый младший член ордена бенедиктинцев, принятый сюда из особой милости! Конечно, он понимает, что ему все дозволено, что каждый его поступок, как бы плох он ни был, будет непременно оправдан.

— Но я слышал о необыкновенном прилежании и усердии молодого монаха, — робко проговорил отец Клеменс.

Отвратительная улыбка снова искривила губы приора.

— О, в этом отношении отец Бенедикт безупречен, — насмешливо сказал он, — но его усердие мне подозрительно. Он думает слишком много. В монастыре это вообще опасно, а под начальством нашего настоятеля в особенности. Не правда ли, брат мой, вы никогда не занимались размышлениями? — с презрительной жалостью глядя на старика, спросил приор.

— Нет, — чистосердечно ответил отец Клеменс, не замечая насмешки. — Я честно исполнял свои обязанности, не задаваясь вопросами, которые для меня слишком высоки и недоступны.

— Совершенно правильно, — одобрил приор, покровительственно положив руку на плечо священника. — Зато вы со спокойной совестью умрете в своем приходе, а отец Бенедикт... Впрочем, не хочу быть пророком. Однако слышите звонок? Нас приглашают к обеду, а после обеда я постараюсь выхлопотать вам аудиенцию у настоятеля, раз вы желаете.

Огромное поместье Добра, состоящее из нескольких лежащих друг возле друга имений, около ста лет находилось в руках одной старинной дворянской фамилии. С течением времени доходность имений начала падать, чем дальше, тем больше, потому что владельцы мало занимались ими, передавая все в руки наемных управителей, и в конце концов последний граф Сельтенов решил избавиться от Добры, которая была уже заложена, перезаложена и вместо доходов приносила только убытки. Зная печальное состояние имений, никто из местных жителей не захотел их приобрести, и графу Сельтенову пришлось продать свое поместье за бесценок какому-то постороннему человеку, который точно с неба свалился; по крайней мере никто о нем раньше ничего не слышал. Вскоре стало известно, что новый владелец Добры — простого происхождения и протестант. Это обстоятельство заставило соседей гордо отвернуться от «выскочки», осмелившегося поселиться среди аристократии. Решено было при первом удобном случае дать почувствовать Гюнтеру, что «свет» не желает иметь с ним ничего общего.

К сожалению, удобный случай так и не представился. Новый владелец не делал ни малейшей попытки завести знакомство с соседями. Он не нанес никому визита, не искал встреч ни с аристократией, ни с духовенством — одним словом, совершенно игнорировал своих важных соседей. Сначала «общество» негодовало, а затем невольно заинтересовалось Гюнтером, тем более, что, по слухам, в Добре совершались чудеса.

Действительно, там со сказочной быстротой вырастали новые здания, сооружались фабрики и заводы. Новый владелец обнаружил необыкновенную предприимчивость. Чтобы приводить в исполнение свои планы, «выскочка» должен был обладать огромным состоянием, и это обстоятельство тоже немало способствовало тому, что соседи проявляли все больше и больше интереса к Гюнтеру. Не прошло года, как Добра перешла в чужие руки, и всем стало ясно, что новый владелец не только не разорится, как предсказывали раньше, а сделается самым богатым человеком во всем крае.

Гюнтер был прав, сказав, что его дом находится между аристократией и духовенством: с одной стороны к Добре примыкали поместья монастыря, настоятелем которого был один из графов Ранеков, с другой — обширные имения графа Оттфрида Ранека, владетеля майората. Хотя в округе были и другие помещики, но они совершенно стушевались перед своими высокопоставленными соседями, служившими непоколебимым авторитетом для всех местных жителей. Графы Ранеки происходили от знатных и богатых предков. В то время как представители других родовитых семей постепенно разорялись, они увеличивали свое состояние, соответственно этому росло и их могущество.

По давно установившейся традиции наследник майората должен был непременно жениться на богатой невесте очень хорошего происхождения, чтобы придать еще больше блеска своему имени. Граф Оттфрид не избежал общей участи. Как младший сын, он не мог рассчитывать на майорат и поступил на военную службу в одну из отдаленных провинций, не мечтая о богатстве, как вдруг неожиданная смерть старшего брата сделала его наследником всего имущества. Средний брат занимал в это время влиятельное место в аристократическом бенедиктинском монастыре, и потому Отт-фриду выпало счастье стать владетелем майората.

Согласно традиции, он женился на самой богатой и знатной девушке из местных дворян. Это был брак по расчету, жених и невеста не чувствовали отвращения друг к другу, но между ними не возникло и признака любви. В глазах света они представляли примерную супружескую чету, но как только светские обязанности заканчивались, они расходились в разные стороны, не делая даже попыток сблизиться. Из трех родившихся у них детей двое умерли в раннем возрасте, в живых остался лишь один сын, тоже Оттфрид, будущий владелец майората. Несмотря на свою молодость, граф Ранек-младший, находившийся на службе в одном из столичных полков, имел уже большой чин.