Мэри Бэлоу - Сети соблазна

– Прихотью, матушка? – спросил он, подлаживаясь под ее шаг.

– Это всегда было не более чем прихотью, – заявила она. – Направленной на то, чтобы досадить вашему отцу и разбить ему сердце. Не пора ли вам вернуться домой?

– Вы хотите сказать – вернуться в Англию из Канады? – спросил Джеймс. – Или вы говорите о Йоркшире и Данстейбл-Холле?

– Ваш отец, Джеймс, больной человек, – сказала она, – хотя об этом и нельзя судить по тому, что он делает. Вы его единственный сын. И вы полагаете, ему не больно видеть, что вы занимаетесь вульгарной торговлей? И вы полагаете, это не сокрушает мое сердце?

– Матушка, – начал Джеймс, беря ее за руку, – не говорите таких вещей. Во время всех перипетий с Дорой я оставался вашим и его сыном. И оставался таковым в течение последующих пяти лет, живя в аду, потому что я ваш сын. А это был ад.

– Если так, то это был ваш собственный выбор, – отвечала она, доставая из кармана носовой платок и вытирая глаза. – Бэкворт – святой человек, Джеймс. Он никогда не переставал молиться за вашу душу. И кроме того, дома вас удерживала Александра, а не отец. И не я.

– Матушка, – сказал он, – я вас люблю и всегда любил. Но жить дома стало невозможно. Вы не могли этого не видеть. И теперь это тоже будет невозможно. Я не могу разговаривать с отцом. Он не видит во мне человека.

– Если бы вы вернулись домой, – возразила леди Бэкворт, – и вели себя как почтительный сын, он, вероятно, понял бы, что вы раскаялись.

– Это невозможно, – проговорил Джеймс, вынимая из кармана свой большой платок и останавливаясь, чтобы самому вытереть ей глаза. – Не плачьте, мама. У вас есть Александра и внуки. А я буду по-прежнему писать вам, как делал это многие годы. Так будет лучше.

– И вы женитесь на этой ужасной девице только для того, чтобы досадить ему, – сказала она, презрительно усмехнувшись и продолжая прогулку.

– На Джин? – удивленно переспросил Джеймс. – Джин – ужасная девица?

– Ее отец торговец. И брат тоже. И она говорит с вульгарным акцентом, Джеймс, она такая провинциальная. Неужели вы опозорите вашего отца, Джеймс, женившись на этой женщине?

Его лицо на мгновение потеряло свою выразительность, глаза загадочно заблестели.

– Когда я выберу себе жену, мама, – сказал он, – я выберу ее, надеюсь, по собственному вкусу. И она не опозорит ни вас, ни меня. Я еще не сделал предложения Джин.

– Вы должны сделать предложение леди Мэдлин, – сказала леди Бэкворт. – Она, может быть, шокирующе вульгарна и кокетлива, и Эмберли предоставляет ей слишком большую свободу, но у нее есть порода и воспитание. Не забывайте, Джеймс, что в один прекрасный день к вам перейдут титул и имя Бэкворт.

– Я никогда не женюсь на леди Мэдлин Рейни, – быстро проговорил Джеймс. – Мама, я пробыл в Англии месяц. И месяц у меня еще остается. Нельзя ли нам просто хорошо пожить вместе? Мне тридцать лет. Не могли бы вы принимать меня таким, какой я есть? Я так жаждал примирения с вами и с отцом. Я мечтал обрести покой, который даст мне ваша любовь.

– Ну конечно, мы вас любим, Джеймс, – сказала леди Бэкворт. – Как вы можете в этом сомневаться! Священное Писание велит нам любить, и ваш отец следует в своей жизни его слову. Речь идет об отсутствии любви у вас. Стало быть, вы настаиваете на возвращении в эту языческую страну и на женитьбе на этой вульгарной девице?

– Я вернусь в Канаду в августе, – ответил Джеймс. – Я еще не сделал предложения Джин.

– Но вы его сделаете, – с горечью произнесла она. – Я вижу, Джеймс, что вы намеренно решили убить вашего отца. Хотелось бы мне знать, как вы сумеете ужиться с самим собой или найти примирение с Творцом, когда услышите, что ваш отец скончался.

– Мама… – Они подошли к одному из каменных фонтанов, украшавших парк. Джеймс отпустил руку матери и положил обе руки на край бассейна, глядя на бьющую струю воды. – Прошу вас, не возлагайте на меня такое бремя. Я поговорю с отцом еще раз перед отъездом. Я попытаюсь примириться с ним. Вы довольны?

Леди Бэкворт опять заплакала.

– Вы это сделаете? – спросила она. – И попросите у него прощения за весь позор, что навлекли на него в прошлом? И уверите его, что вернетесь домой и станете его почтительным сыном? И сделаете предложение леди Мэдлин? Вы поступите так, Джеймс? Ради меня, хорошо? Я хочу, чтобы мой сын вернулся ко мне. Я потеряла вас обоих – и вас, и Александру. Мне недостает вас.

– Ах, мама! – Джеймс привлек ее к себе, чтобы она могла поплакать у него на плече. При этом он откинул голову назад, плотно зажмурил глаза и крепко стиснул зубы.

Раскрасневшаяся и смеющаяся Мэдлин лежала на траве. День клонился к вечеру. Она запыхалась после того, как поиграла в пятнашки с племянником, несколько раз прерывая эту оживленную игру, чтобы покрутить в воздухе Кэролайн.

На чугунной скамье сидела Александра и шила.

– Вам нужно быть матерью, – сказала она. – Не стоит больше откладывать это, Мэдлин. Обзаводиться детьми – значит терпеть большие неудобства в течение девяти месяцев или около того и по-настоящему промучиться в течение нескольких часов. Но тем не менее это чудесно.

Мэдлин усмехнулась в ответ:

– Для этого нужен муж. Если я попробую обойтись без него, свет этого не поймет.

– Мне бы хотелось… – начала Александра. А потом выпалила:

– Мне бы хотелось, Мэдлин, чтобы вы нашли кого-то, с кем могли бы устроить счастливую жизнь! Я надеялась… Впрочем, не важно.

– Да, – согласилась Мэдлин, – не важно.

– Вы не хотите пойти с Анной и мисс Кэмерон? – весело спросила Александра.

– Нет. – Мэдлин улыбнулась. – Наверное, я старею. Они мне кажутся детьми. Нет, Александра, такие прогулки не для меня. С тех пор как у Ховарда появилось собственное хозяйство, он стал скучным до безобразия.

– Но он очень много работает, – вступилась за молодого человека Александра. – Он, без сомнения, станет таким же процветающим и уважаемым человеком, как и его отец.

Мэдлин состроила гримаску.

Александра протянула руку дочери, и та высыпала ей на ладонь головки маргариток.

– Какая прелесть, ангел мой! Вот мы придем домой и сразу же положим их в водичку. Я знаю, Мэдлин, вам не хватает Доминика. Жаль, что он не приехал в этом году, но я его хорошо понимаю и очень рада, что они с Эллен так счастливы, что им хочется сидеть дома наедине друг с другом.

– Я тоже рада, – сказала Мэдлин, легла на спину и зевнула.

– Джеймс проводит время по-своему, – проговорила Александра, бросив быстрый взгляд на свою золовку, лежащую с закрытыми глазами. – Он даже не пришел к ленчу, а потом поскакал галопом через холмы к утесам.

– Иногда человеку нужно побыть наедине с собой, – сказала Мэдлин после недолгого молчания. – Может быть, ему кажется, что в доме слишком много народа. Он привык к одиночеству.