Элизабет Вернер - Эгоист (дореволюционная орфография)

Густаву это тоже было извѣстно, но, не взирая на то, онъ ежедневно смѣло говорилъ въ лицо брату подобныя вещи. Онъ вообще великолепно умѣлъ отпарировать властное и подчасъ оскорбительное обращеніе Франца, такъ что никогда не казалось, что именно онъ лично получалъ выговоръ и нагоняй. Зандовъ, который не былъ силенъ въ словесныхъ бояхъ, обыкно­венно быстро скрывался отъ его насмѣшекъ. Такъ вотъ и теперъ онъ всталъ и, захлопывая свою записную книжку, саркастически произнесъ:

— Ты, Густавъ, во всякомъ случаѣ не принадлежишь къ категоріи „многострадальныхъ“, ты дѣлаешъ себѣ свою новую профессію очень легкой. Ахъ, да, кстати, предъ тѣмъ какъ ты отправишься въ контору, я хотѣлъ бы сперва переговорить съ тобою здѣсь, въ моемъ кабинетѣ. Вопросъ идетъ о дѣловыхъ отношеніяхъ въ Нью-Іоркѣ.

— Я сейчасъ приду, — заговорилъ Густавъ, однако, послѣ того какъ его братъ ушелъ изъ комнаты, остался сидѣть и немедленно обратился къ Джесси: — миссъ Клиффордъ, видѣли ли вы когда либо такую же манію труда, какую проявляетъ мой братъ? За завтракомъ онъ вноситъ дѣловыя замѣтки въ свою записную книжку, за обѣдомъ изучаетъ биржевые курсы, и я убѣжденъ, что онъ даже во снѣ спекулируетъ.

— Да, онъ неустанно работаетъ, — ответила Джесси, — и требуетъ того же отъ другихъ. Не заставляйте его ждать васъ; навѣрно дѣло идетъ о какомъ либо важномъ обстоятельствѣ.

Однако Густавъ не обратилъ рѣшительно никакого вниманія на этотъ достаточно прозрачный намекъ относительно необходимости его удаленія и спокойно произнесъ:

— Дѣло идетъ о фирмѣ Дженкинсъ и Компанія въ Нью-Iоркѣ. Эта милая фирма буквально-таки оcаждаетъ наcъ письмами и телеграммами относительно одной совмѣстной спекуляціи, которую она предлагаетъ намъ. Для меня обсужденіе этого вопроса не спѣшно, а мой братъ очень терпѣливъ, разъ знаетъ, что я нахожусь въ вашемъ обществѣ.

Это была правда. Францъ Зандовъ всѣ способами покро­вительствовалъ общенію Густава и Джесси и вслѣдствіе этого прощалъ ему его неаккуратность. Однако указаніе на это было принято молодой дѣвушкой очень неблагосклонно, и она сочла за лучшее ничего не отвѣтить на него.

— Кромѣ того я настоятельно желалъ бы хоть разъ пого­ворить съ вами наединѣ, — продолжалъ Густавъ. — Во всѣ послѣдніе дни мнѣ не удалось найти случай для этого.

Единственнымъ возраженіемъ на это, сорвавшимся съ устъ Джесси, было холодное, протяжное: „Да-а?“. Значитъ, все-таки!.. Едва прошла недѣля съ появленія здѣсь этого человѣка, а онъ уже осмѣливается выступить со своимъ предложеніемъ, несмотря на ея отрицательное отношенiе къ нему и достаточно ясно вы­раженную несклонность къ этому! Онъ, не взирая на все это, хочетъ сдѣлать попытку осуществить тотъ „дѣловой договоръ“, который обѣщаетъ ему руку ея, богатой наслѣдницы, и дѣлаетъ это съ такимъ невозмутимымъ спокойствіемъ, какъ будто имѣетъ полное право на то! Джесси возмутилась.

Между тѣмъ Густавъ снова заговорилъ:

— Я хочу обратиться къ вамъ съ просьбой, исполненіемъ которой вы безконечно обяжете меня!

Джесси сидѣла неподвижно, словно высѣченная изъ камня, и вся ея внѣшность не оставляла никакого сомнѣнія въ томъ, что она вовсе не расположена „безконечно обязать“ просителя. Она собрала всю свою энергію, чтобы съ необходимой рѣшительностью отпарировать предложеніе, которое неминуемо должно было послѣдовать. Однако Густавъ, словно не обращая на это вниманія, произнесъ съ самой любезной улыбкой:

— Дѣло идетъ объ одной молодой соотечественницѣ.

— О... соотечественницѣ? — повторила Джесси, до крайности пораженная этимъ неожиданнымъ оборотомъ разговора.

— Да, объ одной молодой нѣмкѣ, съ которой я познакомился во время переѣзда череэъ океанъ. Мы совершили путешествіе на одномъ и томъ же пароходѣ. Она совершенно одна ѣхала въ Нью-Іоркъ, къ своему родственнику, который пригласилъ ее, сироту, къ себѣ и у котораго она должна была въ дальнѣйшемъ жить. При сходѣ на берегъ выяснилось, что этотъ ея родственникъ недѣлю тому назадъ скончался, и бѣдняжка осталась одинокой, безъ помощи и защиты въ чуждой ей ча­сти овѣта.

— И вы приняли въ ней участье? — съ нѣкоторой рѣзкостью спросила Джесси.

— Конечно! Я отвезъ ее въ одну нѣмецкую семью, гдѣ она на первое время нашла себѣ пріютъ. Но долго оставаться тамъ она не можетъ; ей необходимо позаботиться о средствахъ къ жизни. Однако дѣвушкѣ, едва достигшей шестнадцати лѣтъ, да къ тому же не имѣющей никакихъ рекомендацiй, крайне трудно, вѣрнѣе сказать — невозможно въ переполненномъ жажду­щими труда Нью-Іоркѣ найти мѣсто воспитательницы или ком­паньонки. Въ вашемъ городѣ много легче добиться этого, въ особенности если рекомендацiю приметъ на себя такой уважае­мый домъ, какъ Клиффордовъ. Вотъ я и прошу васъ оказать этой молодой дѣвушкѣ гостеприимство на нѣсколько недѣль, пока она найдетъ себѣ мѣсто.

Джесси обыкновенно всегда была готова по мѣрѣ своихъ силъ оказывать помощь нуждающимся, и каждая соотечествен­ница ея матери могла заранѣе расчитывать на ея симпатію, но обращеніе къ ней съ подобной просьбой со стороны Густава Зандова вызвало въ ней недовѣріе. По ея мнѣнію, онъ вовсе не былъ человѣкомъ, способнымъ безъ своекорыстныхъ видовъ принимать участіе въ ближнемъ. Безъ сомнѣнія у этого эгоиста были еще другіе мотивы для его дѣйствій въ этомъ случаѣ, ;а потому она очень сдержанно отвѣтила ему:

— Меня это очень поражаетъ. Я должна принять въ свой домъ совершенно постороннюю особу, которая къ тому же, какъ вы сами говорите, не имѣетъ никакихъ рекомендацій?

— Я беру на себя полную отвѣтственность за нее... ка­кой бы вы ни потребовали, — оживленно заговорилъ Густавъ.

— Ахъ, вотъ какъ? — воскликнула Джесси. У нея мелькнула смутная надежда: столь страшное для нея предложеніе можно было бы оттянуть на неопредѣленное время; внезапно явился выходъ, котораго она никакъ не предполагала. По­этому она промолвила: — а, кажется, вы очень хорошо знаете свою протеже и сильно интересуетесь ею?

— Совершенно вѣрно! По отношенію къ сиротѣ это — долгъ христіанина.

— А я зовсе и не знала, что вы думаете столь по-христіански, мистеръ Зандовъ! — съ ироніей замѣтила Джесси.

— Значитъ, вы ошибались во мнѣ и тутъ, миссъ Клиффордъ, какъ и во многихъ иныхъ отношеніяхъ, — торжественно заявилъ Густавъ. — Тамъ, гдѣ дѣло идетъ о гуманности, я мыслю и поступаю въ высшей степени по-христіански.

При словѣ „гуманность“ губы Джесси насмѣшливо дрогнули, но все же это дѣло заинтересовало ее, а потому она спросила:

— Такъ вы, значитъ, желаете, чтобы я пригласила въ нашъ домъ...

— Миссъ Фриду Пальмъ; такъ зовутъ эту дѣвушку.

— Хорошо, я поговорю съ дядей, и если онъ будетъ согласенъ...