Мэри Бэлоу - Смятение чувств

Дэвид бросился вниз за своими солдатами через густой дубовый подлесок. В руке он держал обнаженную саблю. Кобура его пистолета была расстегнута. Майор Дэвид Тэвисток виртуозно ругался.

Русские все еще беспорядочно отступали, и не было никаких видимых признаков того, что они намерены остановиться и перестроить свои ряды. Но даже при этом было опасно продолжать преследование, оставив расположенную наверху батарею без надлежащего прикрытия, если не считать небольших групп гвардейцев. На высотах все еще находились другие русские колонны, непрерывно продолжавшие продвигаться вперед.

Дэвиду нужно было остановить своих солдат и солдат из других подразделений, которые встречались ему на пути. И если окажется необходимо, то сделать это под угрозой оружия. За то, что произошло, полетят головы.

Положение не улучшилось и после того, как остатки утреннего тумана, смешавшись с дымом от пушек, почти полностью скрыли от Дэвида все происходившее наверху и вокруг. И все-таки минут за десять майор Тэвисток добился того, что десятки солдат стали подниматься в гору, а он все продолжал подгонять остальных. Солдаты передвигались в одиночку, парами, небольшими группами, и Дэвид направлял их в нужную сторону ругательствами и угрожающими движениями сабли.

Размахивал саблей не только он. Внезапно сквозь дым и туман майор Тэвисток напоролся на двух человек. Один из них распростерся на земле, а второй поставил ногу ему на грудь и явно собирался пронзить его саблей.

– Не убивайте его! Возьмите его в плен! – Дэвид выпалил приказ, пытаясь тем временем оценить ситуацию. Оба человека оказались британцами. На земле лежал капитан Шерер, а тем, кто намеревался убить его, был Джулиан.

– Остановись, ради Бога! – громко закричал Дэвид, и Джулиан резко повернул голову в его сторону. – Ты что, спятил?

– Не вмешивайся в это, Дейв, – произнес Джулиан грубым, почти неузнаваемым голосом. Взгляд его был совершенно диким. Так мог смотреть лишь человек, полностью обезумевший от неистовой жажды крови. – Это тебя никак не касается. – Его сабля блеснула.

Вдруг Дэвид услышал выстрел. Сквозь непрерывный рев и оглушающий гром пушечных залпов, доносящихся с поля битвы, он услышал единственный выстрел и увидел, как Джулиан оглянулся, посмотрел на него удивленными глазами, а потом упал на колени и рухнул вперед, перевалившись через тело капитана Шерера.

Дэвид безучастно посмотрел на пистолет в своей руке.

Все было окутано дымом и туманом и казалось нереальным. Это время и это место, подумалось Дэвиду, не имеют никакого отношения к бушующей кругом смертельной битве. И вообще ни к чему, кроме того, что произошло здесь. И о битве, и обо всем остальном можно забыть.

– Черт возьми! – Дрожащий голос принадлежал капитану Шереру. – Он совершенно рехнулся, майор. Если бы не вы, то меня уже не было бы в живых. Я обязан вам жизнью. – Шерер неуклюже пытался выбраться из-под упавшего на него тела.

Дэвид почувствовал, как чья-то рука (может, его собственная?) уверенно вкладывает пистолет в кобуру. Ноги, словно налитые свинцом – он не ощущал их своими, – повели его к двум лежащим на земле переплетенным телам. Он осторожно перевернул Джулиана вверх лицом и посмотрел на маленькое, смертельное, окаймленное кровью отверстие как раз над его сердцем. Он прикоснулся тремя пальцами к шее Джулиана. Пульс не прощупывался.

– Он мертв, – сказал Дэвид, ни к кому конкретно не обращаясь.

Капитан Шерер с трудом пытался встать на ноги, поддерживая окровавленную правую руку.

– У вас не было иного выбора, сэр, – огорченно сказал он, – иначе вам пришлось бы просто наблюдать за тем, как он хладнокровно убьет собрата-офицера. У вас не было выбора.

– Джулиан… – Губы Дэвида выговорили его имя, но вряд ли кто-нибудь услышал бы его, даже если бы кругом не грохотали пушки.

– Он пал в бою, – резко сказал капитан Шерер. – Смертью героя, сэр. Застрелен убегавшим русским. Они подают сигнал, сэр.

Три русских батальона продвигались над ними вдоль высот, отрезая их от оставшихся у батареи возглавляемых герцогом Кембриджским гренадеров со знаменами. Раздающиеся голоса призывали вернуться обратно всех тех, кто остался на склонах Китспура.

Они могли бы вообще никогда не откликнуться на эти призывы, если бы к ним на помощь не пришли французы – в тот самый момент, когда они с боем прорывались сквозь русские колонны, направляясь к знаменам, а потом продолжали сражаться вместе с остававшимися гвардейцами, чтобы подняться с ними в безопасное место. Но в самую последнюю минуту подошли французы и оттеснили русские колонны в лощину святого Климента.

Но и при этом много британцев так и не сумели прорваться. Капитан Шерер каким-то чудом спасся, несмотря на то что не мог действовать одной рукой. Майор лорд Тэвисток, которым в бою управлял один лишь инстинкт, сражался, размахивая саблей во все стороны. Он свалился раненый и, вероятно, был бы прикончен русским штыком, если бы свои не перетащили его в безопасное место.

Когда Дэвида несли в лазаретную палатку, он потерял сознание. Одна пуля пробила мышцы левой руки, а другая застряла между икрой и костью левой ноги.

Он едва не умер. Было удивительно, что он не умер. Многим тысячам раненых, отчаянно желавшим остаться в живых, это не удалось. А вот майор Тэвисток, утративший всякое желание жить, тем не менее выжил.

Он обругал хирурга, который хотел ампутировать ему руку и ногу. И пригрозил ему смертью, а то и чем-нибудь похуже, если только тот попытается осуществить свою затею. Обе пули были удалены в госпитале в Балаклаве. А потом у Дэвида началась лихорадка, которая принесла смерть гораздо большему числу людей, чем раны или шок от ампутации.

Из-за высокой температуры Дэвид даже не знал, что его опять перевезли: погрузили на борт корабля и доставили в размещенный в бараках госпиталь в Скутари. Он мог бы умереть – и почти непременно умер бы, – если бы там не оказалась группа дам – сестер милосердия, только что прибывших из Англии. Они настояли на очистке помещений и воздуха в госпитале.

При всем этом то, что Дэвид остался жив, было чудом. Одна из сестер – их начальница – предупредила его, что он может умереть.

– Ваши раны, майор, заживают хорошо, – как бы излагая непреложный факт, сказала ему мисс Найтингейл через несколько недель после его прибытия. – Но вы умираете. Вы же понимаете это?

При всей заботе, которую она проявляла в отношении пациентов, мисс Найтингейл явно не бросалась словами. Майору Тэвистоку стоило больших усилий не послать ее к черту, что он собирался вот-вот сделать. Ведь она все-таки леди.

– Вылечить себя можете только вы сами, – заявила мисс Найтингейл. – Ваши истинные раны таковы, что ни я, ни хирурги не в состоянии вылечить их. Вы все еще не можете забыть эти смерти? – Ее тон неожиданно стал ласковым, понимающим.