Мэри Бэлоу - Жена на время

– Налейте мне чаю, любимая, – ласково сказала он. И потом сделал то, о чем она его просила, – он улыбнулся ей. Улыбались его губы, белые зубы, глаза – все его лицо. Энтони улыбался – и преображался на глазах. Он стал живым и красивым мужчиной, неотразимо привлекательным. Чарити была так взволнована этим, что засомневалась, сможет ли налить чаю в его чашку, не облив все вокруг. Ей пришлось напомнить себе об их договоренности: он играет свою роль, а она – свою.

Никогда еще, подумала Чарити, не приходилось ей таким тяжелым трудом зарабатывать себе на хлеб насущный. Правда, на этот раз она зарабатывает не только на хлеб. Однако даже и в этом случае… Однако даже и в этом случае, если бы Чарити заранее знала, что ей предстоит, она вряд ли приняла бы предложение мистера Эрхарта.

К обеду Чарити надела свое серое шелковое платье со скромным вырезом, скромными рукавами, скромными… Вообще очень скромное.

«Это точно не последний писк моды, даже не предпоследний, – подумал ее муж. – Платье выглядит как пристойная, неприметная одежда, какую и полагается носить гувернантке, сопровождающей детей в гостиную. Такой наряд словно специально предназначен для того, чтобы сделать его обладательницу совершенно незаметной. К тому же на ней нет никаких украшений». Маркиз Стаунтон стоял на пороге гардеробной маркизы – дверь ему открыла ее новая горничная – и, прищурившись, разглядывал свою жену.

– Вы можете идти, – разрешил он горничной. Девушка сделала реверанс и удалилась, даже взглядом не попросив разрешения у своей госпожи.

Горничная удивительно искусно причесала свою хозяйку: мягкие кудри обрамляли лицо и большим красивым узлом спускались на затылок. Маркиз предпочел бы увидеть жену с ее прежней скромной прической, но промолчал.

– Почему вы решили разливать чай? – спросил он Чарити.

Своим неожиданным поступком она повергла его в изумление. Энтони физически ощущал неловкость, которую испытывали все остальные члены семьи. Он наблюдал, как они зачарованно смотрят на его жену, одетую в свое скромное поношенное муслиновое платьице. Ему удалось ошеломить их всех, подумал маркиз, всех вывести из равновесия, даже собственного отца. Они не знали, что думать о нем и его скоропалительной женитьбе. И еще: они все его немного побаивались. Еще: они очень хорошо понимали, зачем их собрали в Инфилд-Парке. Официальной причиной этому было плохое здоровье отца, но это был лишь повод: их собрали на помолвку наследника с девушкой из аристократической семьи, избранной для него еще при ее рождении. Было даже намечено устроить бал, чтобы торжественно отпраздновать это событие.

– Потому, что ваш отец напомнил мне, что это обязанность жены старшего сына, – ответила на его вопрос жена.

– Нет необходимости, чтобы вы выполняли свои, как вы говорите, обязанности. Вы знаете, что это не входило в мои планы.

– Но вы ведь выбрали себе в жены леди, сэр, – напомнила ему Чарити. – А настоящая леди знает, чего ждут от нее в замужестве, даже если она одета или ведет себя не так, как полагается будущей герцогине. Уверена, что ваша семья презирает меня за скромное происхождение, отсутствие связей и состояния. Это меня не волнует, потому что я не могу, да и не хочу ничего менять. Но мне не хотелось бы, чтобы они думали, будто меня плохо воспитали. Это было бы не правдой и оскорблением памяти моей матери. «Вот так серая мышка! Похоже, что никакой серой мышки вообще не существует», – подумал маркиз. Конечно, мисс Чарити Дункан просто исполнила такую роль во время их первой беседы. Ей было необходимо получить место гувернантки, у нее ведь уже было шесть неудачных попыток, вот она и вела себя так, как ожидают от гувернантки. А он принял игру за правду и не заметил, что за ее показной слабостью скрывается очень сильный характер. Конечно, ему нужно было бы обратить больше внимания на эти пронзительные необыкновенно синие глаза. Его обманули. Но в том, что она сказала, была доля правды. Сегодня за чаем все относились к его жене снисходительно, как и подобает хорошо воспитанным людям. Она не принадлежит к их среде. Их ужасала мысль, что в один прекрасный день она станет женой главы семейства. А отец, должно быть, чувствовал, что мир, в котором он жил, рушится.

– Открыто никто не будет оскорблять вас, – уже не в первый раз заверил маркиз свою жену. Однако теперь он чувствовал больше ответственности за то, чтобы этого не случилось. – Никто не осмелится.

Чарити улыбнулась и подошла к мужу.

– Оскорбить можно только того, кто дорожит мнением людей, наносящих ему оскорбление. Меня здесь никто не сможет оскорбить, сударь, – сказала она и взяла его под руку.

«И как спокойно, мило и уверенно она это сказала», – подумал маркиз. Ей нет дела ни до кого в этом доме, говорили ее слова. Ну, ему тоже ни до кого нет дела. Он приехал домой не потому, что ему этого хотелось. У него была своя цель: раз и навсегда утвердить свою независимость. И может быть, чтобы успокоить некоторые призраки. Эта неожиданная мысль удивила его. Нет никаких призраков, которых ему нужно успокаивать. Все, что относится к прошлому, давно умерло и забыто.

– Мне хотелось бы знать больше о вашей семье, – сказала Чарити, идя рядом с мужем к главной лестнице. Теперь она опровергала свои собственные слова. – Может быть, завтра вы меня просветите на этот счет.

– Я и сам не видел их последние восемь лет. И мне нечего рассказывать, сударыня, – ответил он.

– Но у вас же есть воспоминания юности, – возразила Чарити. – В то время вы были близки с Уильямом, да и с Марианной тоже.

– Уильям на год, а Марианна на два года моложе меня, – сказал маркиз. – Потом почти ежегодно стали рождаться мертвые дети и случались выкидыши.

– Наверное, хорошо иметь брата и сестру, близких по возрасту, – заметила Чарити.

Да, он всегда обожал, защищал и опекал младшего, более слабого, но жизнерадостного Уилли. Он поменялся бы с ним местами, если бы это было возможно, но не смог бы защитить брата от тяжелых обязанностей наследника титула.

– Думаю, так и есть, – сказал маркиз. – Но я не часто вспоминаю свое детство.

– До сегодняшнего дня вы не встречались с лордом Твайнэмом, – сказала Чарити, глядя на мужа. – Но вы знали Клодию. Они с Уильямом поженились до вашего отъезда?

– За месяц до этого, – коротко ответил Энтони. Ему не хотелось говорить о Клодии. Или об Уилли. Ему вообще не хотелось разговаривать.

– Клодия очень красива, – сказала жена.

– Да, моя невестка милая женщина.

К счастью, времени для разговора больше не было. Вся семья собралась в гостиной, и ужин был подан.

Марианна и Клодия, как сразу заметил Стаунтон, были роскошно одеты и увешаны драгоценностями. Огасте, очевидно, не разрешили присутствовать на семейном ужине. Мужчины были в безукоризненно сшитых костюмах, как и он сам. Парадная одежда к ужину – правило, которое неукоснительно соблюдалось в Инфилде. Даже если ужин проходил в узком семейном кругу, как сегодня.