Маргарет Макфи - Благородный разбойник

Она любила его, но она была совсем не глупа.

А значит, надо пожелать ему удачи в поисках невесты и забыть о нем.

Нед сидел один на деревянной скамейке в Грин-парке. Перед ним простирался вид, так не похожий на тот, которым он любовался, сидя на другой, каменной скамейке, всего в нескольких милях отсюда, в Уайтчепеле. Ему нужно было выбраться из четырех стен дома на Кавендиш-сквер, нужно было побыть одному, чтобы подумать. Но на сегодня он запланировал столько дел и столько встреч, что времени на то, чтобы пойти в Уайтчепел, не оставалось. Хотя, сказать по правде, он не пошел туда не только поэтому. С тех пор как Эмма переселилась в Мейфэр, Нед ни разу не возвращался в Уайтчепел.

Небо накрывали свинцовые тучи, воздух казался противоестественно неподвижным. Вся атмосфера буквально излучала напряжение, от которого людям становилось не по себе, и они начинали испытывать беспричинную тревогу. Похоже, надвигалась сильная гроза. Все, кто мог, не выходили из дому, а остальные спешили по улицам, чтобы поскорее туда добраться. Холмистые лужайки и дорожки парка обезлюдели, и Нед остался один, если не считать одной или двух случайных фигур вдалеке, торопившихся убежать прочь от неприятного ощущения приближающейся бури.

С Недом все обстояло не так просто. Возвращение на Кавендиш-сквер не могло избавить его от душевного дискомфорта. Как, впрочем, и ничто другое.

«Я не собираюсь за ней ухаживать. Это невозможно, учитывая, кто она». Собственные слова звучали у него в ушах как насмешка.

Он не мог выкинуть Эмму из головы. Возможно, именно из-за того, кто она такая. Возможно, именно потому, что она была единственной женщиной в мире, которую он не должен был хотеть и никогда не мог бы сделать своей. Возможно, причиной было и то и другое, а может быть, ни то ни другое. Нед не знал. Но что он знал точно, в чем больше не мог обманывать себя, так это то, что он хотел Эмму Норткот так же сильно, как хотел Эмму де Лайл. Переехав из Уайтчепела в Мейфэр, она не изменилась. Это была та же самая женщина. Нед понял, почему она лгала, но это не изменило ничего. Ни того, что он хотел ее, ни того, что он любил ее. И от этого все становилось только еще сложнее.

Это несло в себе такую опасность, с какой ему еще не приходилось сталкиваться. Он рисковал всем, ради чего трудился всю свою жизнь. Опасность грозила ему, самой его сущности и всем его помыслам.

Нед знал, кто он такой, и его это всегда устраивало. Он смотрел на вещи ясно и бесстрастно. Но с Эммой Норткот все обстояло иначе. Это толкало его туда, где он никогда не был и не желал быть. Заставляло задумываться о вещах, о которых он не хотел думать. Это заставляло его спрашивать себя, что он за человек.

Нед делал пальцами правой руки привычные, успокаивающие движения, катая фишку взад-вперед, взад-вперед.

Если он любил ее, то как мог быть с ней, помня, кто он такой?

В отличие от всех других трудностей, с которыми он сталкивался в жизни, от всех тех огромных проблем эта дилемма не имела другого решения, кроме того, чтобы отступить, уйти в сторону.

У него есть обязательства. Своя судьба, свои долги. И хотя Нед не играл по правилам, которые признавал свет, у него был свой кодекс чести, свои принципы.

Каждый раз, когда он думал об этом, все аргументы, предоставленные ему разумом и логикой, сводились к одному — оставь ее в покое. Другого выхода нет.

Но Нед никак не мог заставить себя не думать о ней.

Письмо, которое Эмма написала отцу, было отправлено. Под предлогом того, что ей нужен свежий воздух, она сама отнесла его на почту вместе с двумя письмами леди Ламертон, положив его между ними, чтобы никто не смог увидеть, что в адресе указано: Уайтчепел. Впрочем, нельзя сказать, что предлог был вымышленным. После происшествия в ботаническом саду Эмма никак не могла прийти в себя, и ей хотелось побыть одной. Погулять, чтобы освежить голову и успокоить сумятицу в мыслях.

Эмма знала, как трудно жить в ином мире, чем тот, в котором ты родилась и выросла. Оборвать все корни, пойти другим путем было совсем не просто. Она вспомнила все то, чему ей пришлось научиться, чтобы выжить в Уайтчепеле. Нед сделал и до сих пор продолжал делать то же самое здесь. Он всегда казался уверенным, и все же она знала, что здесь все до последней мелочи чуждо ему.

Небо постепенно темнело, превращаясь из серого в угрожающе черное.

Надвигалась гроза. Эмма ощущала зловещую неподвижность воздуха. Чувствовала запах приближающегося дождя и затаившееся в атмосфере напряжение. Она понимала, что находится слишком далеко от Гросвенор-сквер, чтобы успеть добраться до дома леди Ламертон до начала грозы, и бросила обеспокоенный взгляд на свою зеленую шелковую юбку. Когда-то испорченное дождем платье означало для нее всего лишь еще один поход к модистке. Теперь все изменилось. Она оказалась по другую сторону жизни, там, где женщины носили одно платье всю свою жизнь.

Хмуро улыбнувшись этой мысли, Эмма пошла коротким путем, через Грин-парк.

На полпути она заметила джентльмена, одиноко сидящего на деревянной скамейке.

Он напомнил ей другого мужчину, сидевшего на другой скамейке совсем в другом месте. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Но чем ближе Эмма подходила, тем сильнее начинало стучать ее сердце, тем быстрее неслась по жилам кровь, потому что она узнала его. Узнала эти светлые волосы и это магическое движение пальцев, катавших маленький диск из слоновой кости. Это был как будто оживший сон, если не считать того, что Эмма видела его наяву своими собственными глазами.

На мгновение сердце ее замерло. Ноги остановились сами собой.

Нед поднял глаза и посмотрел на нее так, словно специально сидел здесь и ждал ее. Диск в его пальцах прервал свой ритмичный бег.

Время остановилось. Каждое мгновение тянулось невыносимо долго.

Нед встал. Он стоял и смотрел на нее, ни на секунду не сводя с нее глаз.

Сердце Эммы грозилось вырваться из груди. Она сделала вдох и продолжила идти. Но так же, как и он, не могла отвести взгляд.

Не дойдя до него несколько шагов, она остановилась.

— Эмма. — Его низкий голос звучал хрипло.

— Нед.

Снова наступила тишина. Напряжение нарастало. Эмма чувствовала его каждой клеточкой своего тела.

— Как поживаете? — тихо спросил Нед.

— Хорошо, спасибо, — медленно ответила она. — А как ваша рана? — Эмма опустила взгляд на его фрак.

— Быстро заживает. Благодаря вам. — Взгляд Неда не отрывался от ее глаз. Она заметила, как дернулся его кадык. — Вы не должны были этого видеть.

— Я видела вещи и похуже, — соврала она. — Вы забыли, я работала в «Красном льве».

— Я ничего не забыл, Эмма. — В его словах было все. Темные ночные улицы, страстные поцелуи, последнее солнечное утро на каменной скамейке, обещания и намеки… Все, что связало их тогда. — Вы рисковали собой и своей репутацией, чтобы помочь мне, Эмма.