Кэрол Тауненд - Холодная весна

А Гвионн становился все более и более нужным Арлетте с каждым днем, потому что граф продолжал истязать ее. Нужно было лечить ее синяки и ушибы, и, кроме того, он помогал ей ласковым словом.

Каждую ночь он утешал и успокаивал несчастную графиню, смазывал ей спину. Она постаралась создать для этого все условия, строго-настрого приказав служанке входить в свою комнату только по особому приглашению.

Они также договорились, что Гвионн мог входить к ней без стука. Шум у двери графини по ночам мог запросто стоить жизни одному из участников ночных приключений, да и второй пришлось бы несладко.

На третью ночь Гвионн, войдя, увидел Арлетту уже в комнате, сидящей перед очагом.

— Он сказал, что не хочет меня сегодня. Говорит, что раскаивается и просит прощения за все, что сделал.

— Должно быть, выпил больше обычного, — предположил рыцарь.

Она передернула плечами.

— Нам-то какая разница? Сегодня я отдохну от его пыток, зачем мне знать остальное? Ползает на коленях перед какой-то деревяшкой, молится. Вбил себе в седую голову, что его импотентность — следствие гнева Божьего за то, что он хотел нарушить наше с ним брачное соглашение. Попы помогли, сам бы не додумался. Говорит, что Эль Шаддай наказал его за попытку отделаться от меня и выбрать себе невесту побогаче. Просит у Бога прощения.

— Ну, а как ваша спина?

— Получше, чем вчера.

— Тогда повторим процедуру.

В канун Крещения граф Этьен хорошенько набрался и, кое-как добравшись до своей комнаты, уложил рядом с собой на полу своего пажа, Марка. Хороший признак, решил Гвионн — в эту ночь Арлетта отдохнет.

И все же он подождал, пока пьяницы в зале не угомонились, чтобы без лишнего риска пробраться к ее двери. Он вошел без стука, как и было уговорено.

Графиня сидела на коврике на своем обычном месте, с кошкой на коленях, а на каминной полке стоял жбан подогретого вина с пряностями. Запах корицы ударял в нос прямо с порога. Увидев его, Арлетта просияла.

— Гвионн! Проходи, садись рядом, — пригласила она. Теперь, после того, как рыцарь неоднократно врачевал ее спину, она рассталась с чувством смущения перед ним, обращаясь к нему, словно бы это был Джехан, или ее родной брат. — Выпьем вместе вина.

— Благодарю вас, госпожа. — Он сел на коврик, скрестив ноги, и пригубил из наполненного пряной влагой кубка. Его удивляло чувство близости, столь неожиданно возникшее между ними. Против своей воли, он еще днем начинал мечтать о ночной встрече. Ему все труднее было помнить, что она была дочерью проклятого де Ронсье, и он должен ненавидеть ее. А также о том, что если их застанут, то обоим будет очень плохо.

Подогретое вино было сладким и очень вкусным. Гвионн смаковал его на языке, чувствовал приятное жжение в горле. Вдруг взор его упал на дверь между комнатами графа и графини.

— Лучше мне не задерживаться надолго.

Арлетта забавлялась с кошкой, с удовольствием гладя мягкую шерстку животного.

— Нет, нет, не надо бояться. Гвионн, хочешь познакомиться с Ноэллой?

— С Ноэллой? — Он посмотрел на кошку без особого интереса. Для него главное назначение этих животных было в истреблении наводнявших замок мышей и крыс. Гвионн ценил котов и кошек ненамного выше той дряни, которую те отлавливали. — А я и не знал, что кошек можно звать по именам.

— Эта зверюшка забрела сюда на самое Рождество и устроилась у моего камина, гордая, словно принцесса. Смотрит на меня так, словно я нищенка перед ее дворцом. Сперва даже в руки не давалась. Но я ее приручила, видишь?

Ноэлла сидела, прижмурив глаза: мягкий комочек меха на коленях у Арлетты.

Леклерк кивнул.

— Мурчит-то как, словно недовольная ведьма.

— Кошки никогда ничем не бывают довольны.

— И толстая, как свинья; вы ее раскормили.

Арлетта засмеялась. Быстрее мысли Гвионн прислонил ладонь к ее губам.

— Чшшш!

Графиня схватила его руку за запястье и отвела в сторону, все еще хихикая. В глазах ее светилась странная смесь насмешки и еще чего-то, что показалось Гвионну похожим на обожание. Его сердце радостно забилось. Он посмотрел на губы Арлетты. Они выглядели мягкими и нежными. Он ей нравился, и понимал это. Внезапно ему захотелось ее поцеловать. Сегодня все ее существо размягчилось, стало полудремотным, чувственным. Белая ручка двигалась по кошечьей спине, поглаживая теплый мех, лаская зверька, наслаждаясь общением с ним. Гвионн неожиданно почувствовал желание, чтобы графиня так гладила его волосы, его плечи, его прижимала к груди.

— Не такая уж и толстая, — ответила она. — Скоро будут котята, тупой ты болван.

— Котята? Вон оно что… То есть… — промямлил он, не зная, что сказать. Видя, что Арлетта ждет продолжения, добавил: — А когда?

— Да в любой момент, надо думать.

В свете огня волосы Арлетты окружали ее лицо золотистым нимбом, окрашивая щеки в бархатный оттенок.

Гвионн вздрогнул и неловко поднялся на ноги.

— Мне лучше уйти. Вам сегодня не нужна моя помощь?

— Нет, — разочаровала его она.

Сняв кошку с коленей, Арлетта встала и сделала несколько шагов в его сторону. На ходу она завязала тесемки своего халата. По опыту он знал, что в своей комнате графиня обходилась без нижнего белья. Он сжал кулаки, чтобы совладать с чувством, обуревавшим его. Он неплохо знал, что такое страсть. Но ведь раньше ему было наплевать на графиню Арлетту Фавелл. Его волновала только Анна, его жена.

Лишь вчера он был в этой комнате с Арлеттой, видел ее обнаженное тело. Он умащивал ее расплывающиеся синяки мазью из арники и еле сдерживал животные чувства. Но то, что сейчас с ним происходит…

Он отвел взгляд от бледной кожи, так плавно переходящей в изгиб, наполовину скрытый вырезом одежды. Он пытался не думать о ее маленьких грудях, которые, хоть он их никогда не касался, наверняка убрались бы, по одной, конечно, в его ладонь.

— Он не мучил меня уже неделю, — призналась она. — Мне стало много лучше. Та первая ночь, когда ты, Гвионн, пришел, была самой ужасной. Я думаю, что это оказалось чересчур даже для старого маньяка, так как через несколько дней он заявил мне, что если у нас и не будет детей, то винить за это он станет исключительно себя.

— Я рад. Если бы это продолжилось, боюсь, я мог бы сделать что-нибудь очень глупое.

Ее взгляд потеплел, на губах появилась улыбка.

— Правда? Без этого лучше обойтись, но я благодарю тебя за сочувствие.

Гвионн снова повернулся лицом к двери.

— Гвионн? — Ее голос заставил его вздрогнуть и обернуться. — В чем дело? Насупился, как ребенок. Я что, разозлила или расстроила тебя?

— Разозлили меня? О, небесное воинство, я далек от гнева, как никогда.

— Так что же случилось?

Ее лицо, обращенное к нему, было словно свежераспустившийся бутон, цветок любви доверчивой, признательной, который почувствовал над собою тепло руки, наклонившейся его погладить и сорвать. Оно словно тянулось на тонком стебельке ему навстречу. Гвионн начал терять голову. Никто на свете, даже Анна, не вызывали в нем такую бешеную страсть.