Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3

По пути Нерва чуть приостановился у уличного фонтанчика, собираясь вымыть лицо и волосы на голове, густо заляпанные грязью, но потом передумал. Он не мог рисковать и терять время. Остается надеяться, что его коллеги не утратили чувство юмора.

«А может быть, мне следует ввести новую моду? Пусть молодые бездельники-аристократы начнут покрывать грязью свои волосы перед тем, как отправляться в свои ночные похождения. Ведь многие странные обычаи зарождались на пустяках!»

Всю ночь и весь следующий день в городе праздновали победу над тираном. На каждой улице и площади люди ставили лестницы к позолоченным статуям Домициана и, обвязав их веревками, валили их на землю. Та же участь постигла и мемориальные доски с его изображением. Имя Императора, где бы оно ни было высечено, вырубалось молотками.

Одна из статуй по недосмотру скульпторов носила особенно гротескный характер. Бунтовщики водрузили ее на тележку и специально возили по улицам Рима, а жители, высыпавшие из домов, закидывали ее грязью.

Накануне второго дня на ступенях курии появился герольд, известивший граждан о постановлениях, принятых Сенатом после смерти Домициана. Как только Нерва благополучно вступил на престол, сенаторы дали волю своему гневу, обрушиваясь на Домициана и его правление в своих выступлениях. Сначала они приняли акт о проклятии памяти Домициана на века. Его имя не должно было упоминаться в официальных документах и подлежало полному забвению. Был отдан приказ стереть его имя, красовавшееся на многих зданиях по всей Империи и разрушить все памятники, воздвигнутые в его честь во всех городах от Британии до Египта. Все акты и законы его правления были отменены Месяц, который он переименовал в «домицианий», снова стал октябрем. Сенат и весь народ должны были вести себя так, как будто Домициана никогда не было.

В своей первой речи после восшествия на престол, Нерва клятвенно обещал Сенату и народу, что времена кровавого деспотизма миновали безвозвратно. В его правление ни один сенатор не будет казнен. Вся собственность, конфискованная Домицианом, будет возвращена прежним владельцам. Все лица, отправленные в ссылку, смогут беспрепятственно вернуться домой Были объявлены амнистии, и ворота тюрем распахнулись. Нерва пообещал, что впредь ни один закон не будет принят без предварительной консультации с Сенатом и что он впредь не допустит обожествления своей персоны при жизни. Больше никто не будет обращаться к нему как к повелителю и богу.

Многим удалось дожить до конца своих дней в покое и довольстве. Домиция Лонгина продолжала как ни в чем ни бывало жить еще в течение тридцати лет в своих покоях дворца Флавиев, занимаясь своей библиотекой и общаясь с литераторами. Она так и не вышла больше замуж. Вместо этого она предпочитала пользоваться услугами все более молодых любовников, которых было предостаточно на театральных подмостках. Ее никогда не покидало восхищение обретенной свободой, казавшейся когда-то немыслимой. Кариний, достигнув зрелого возраста, стал ее главным камердинером. Вейенто удалось избежать заслуженной кары за свою долгую карьеру, в течение которой он преследовал и уничтожал неповинных. Из-за него Нерва подвергся жестокой критике за недостаточную жесткость в этом вопросе. Но уже тот факт, что печально известный палач и доносчик был удален из общественной жизни, успокоил население. Вейенто не осмелился остаться в Риме, опасаясь мести родственников замученных им жертв. Через месяц он тайно перебрался на свою виллу в Пранесте, где и жил долгое время в безвестности и страхе.

В день после покушения на Домициана Юнилла приказала забить досками свой особняк на Виминальском холме, заперла свои драгоценности в потайных сейфах и отослала рабов на виллы в Террачине и Байе. После этого она надела на себя жалкие лохмотья и попыталась присоединиться к христианам. Этот последний шаг был вызван скорее страхом перед местью Марка Юлиана, чем истинной приверженностью к новому, таинственному вероучению. Она знала, что имея опыт многолетних преследований, робкие и скрытные христиане устроили целую сеть тайных мест встреч и укрытий, неизвестных городским когортам. В них Юнилла надеялась спрятаться от гнева бывшего мужа. Однако вскоре ее отношения с христианами ухудшились. Это случилось после того, как Марта, твердая и суровая вольноотпущенница, возглавлявшая общину, узнала, что однажды на рассвете Юнилла имела свидание с Циклопом в заброшенном амбаре для зерна, где христиане отправляли свои обряды. Там ее и застали во время совокупления со своим любовником. Кроме того, Юнилла не выполнила обещания отказаться от всех мирских сокровищ, которые она припрятала, в пользу христиан, у которых были серьезные опасения, что она была заслана к ним властями. После всего этого христиане выгнали Юниллу из своей общины.

К этому времени ее страх перед Марком Юлианом миновал, поскольку он к тому времени уже покинул Рим с великими почестями. Юнилла наблюдала за его проводами с презрительным удивлением. Он пользовался исключительным расположением Императора и мог сделать с ней все, что ему заблагорассудится, но ни разу он не попытался причинить ей хотя бы малейший вред. Марк Юлиан не только забыл или простил Юниллу, но и отказался от всех постов, которые предлагал ему Император. Этот человек оказался по мнению Юниллы совершенным глупцом.

На третий день после восшествия Нервы на престол, Ауриана очнулась от сна, скорее похожего на вечное забвение. Она села на постели, проникнувшись странным и неожиданным духом меланхолии, который говорил ей, что ее дни пребывания в школе сочтены. Лучи света уже начали робко проникать в камеру. Она положила руки на живот, инстинктивно пытаясь успокоить ребенка, ворочавшегося внутри. Шум и гам на улице уже значительно стихли. В коридоре послышались шаги и резкие голоса стражников школы, становившиеся все громче по мере того, как они приближались к ее двери.

Ауриана настороженно и бесшумно вскочила на ноги. Стражник с лязгом откинул засов двери. На пороге со стражником стоял писец из канцелярии префекта школы, сохранявший на своем лице скучное, официальное выражение. В руках его был свиток папируса. Чуть далее стояла Суния, робко переминавшаяся с ноги на ногу. Ее лицо светилось какой-то странной приподнятостью. Подруга была одета в грубый шерстяной плащ, что удивило Ауриану. Куда это она собралась в такой неурочный час?

Бесстрастным голосом канцелярский чиновник произнес слова приветствия, которые прозвучали так, что Ауриана почувствовала в них предвестие чего-то важного, способного перевернуть всю ее жизнь.

— Мы пришли сообщить тебе, что по приказу Императора Нервы ты отпускаешься на волю. Тебе дается статус свободнорожденной — честь, которой удостаиваются немногие. Вот все твои документы, подписанные самим Императором Нервой в присутствии свидетелей. Ауриния, теперь ты гражданка Рима.