Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3

Ауриана, затаив дыхание, наблюдала за ним задумчивыми, печальными глазами, в которых горел свет убежденности в своей правоте.

— И все-таки я считаю, что наш брак — единственно правильное решение, поскольку здесь затрагиваются интересы третьего человека, нашего ребенка. Будь проклята Немезида — почему в этой жизни все так сложно и запутано, хотя должно быть наоборот?

Через два месяца они отправились на виллу Марка Юлиана на Рейне. Их поезд выглядел внушительно. Нерва послал в помощь Марку Юлиану большой штат помощников, чтобы он мог успешно трудиться на новом месте в качестве министра общественных работ провинции Верхняя Германия. Эти чиновники в свою очередь прихватили домочадцев и слуг.

Сам Марк Юлиан взял с собой всю свою прежнюю челядь — тех, кого удалось разыскать и выкупить у новых владельцев, разумеется. Ауриане казалось, что с ними отправляется целый город. Повозки растянулись по дороге на необозримую длину.

Ауриана возвращалась домой. Несмотря на это у нее было ощущение, что впереди ее ждут многие тайны. Сможет ли она жить в доме, построенном совсем по-другому или будет чувствовать себя как дикая лошадь в загоне? Примут ли хатты, еще не оправившиеся от войны с Домицианом, ее подарки и помощь или будут презирать ее за то, что она живет с одним из ненавистных чужестранцев?

Когда-нибудь ей придется отлучиться, чтобы изучить искусство жрицы, но будет ли она по-прежнему желанна для Марка Юлиана после своего возвращения?

Но странно было то, что эти вопросы не беспокоили ее, а наоборот, скорее доставляли удовольствие, словно жизнь без них была бы для нее скучной и постылой.

Скоро они оказались в стране ее предков, где Ауриане было известно название всех трав. Она чувствовала знакомые души деревьев. Часто, когда вся процессия останавливалась в сумерках на привал, она взбиралась на какую-нибудь возвышенность, иногда с Марком Юлианом, иногда с Сунией и всматривалась в знакомые холмы, рощи, перелески, ручьи, овраги. Она терпеливо ждала, чтобы родная земля узнала ее.

Сначала она ощущала мрачную настороженность и холодное безразличие, но шли дни, и постепенно в порывах ветра стала чувствоваться заботливая ласка, а в осеннем шорохе листьев слышались приветствия вязов, дубов и рябин.

Они помнили ту, которая любила их.

Что же изменилось? Внешне почти ничего, но это кажущееся спокойствие скрывало в себе катаклизмы. Целые государства возвышались и рушились.

Многие скажут: как все это удивительно и необычно!

Ее доставили в Рим в рубище, закованной в цепи, на простой телеге, а уехала она оттуда в позолоченной карете.

Природа не объясняет ничего, но и не удивляется ничему и поглощает всех людей после смерти. Природа одевает нас, а затем снова обнажает, словно землю, которая бессчетное количество раз переходит из зимы в лето, и наоборот.

«Но теперь я знаю, что вы, и зима, и лето, неразделимы».

КОНЕЦ КНИГИ

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Церера — богиня полей, земледелия и хлебных злаков. Ежегодно 19 апреля отмечался праздник священной троицы — так называемые цериалии. (Здесь и далее прим. переводчика.)

Герма — первоначально символ Гермеса в виде столба с грубо, а иногда тщательно обработанной головой и половыми органами.

Фидий — древнегреческий скульптор периода высокой классики, современник Мирона и Парменида. 5 век до н. э.

Зенон Элейский — греческий философ, ученик Парменида, основатель субъективной и понятийной диалектики. Зенон из Китона — греческий философ, основатель стоической школы. Автор, скорее всего, имел в виду Зенона из Китона.

Эсквилин — один из семи холмов Рима. Первоначально там находилось кладбище для бедняков. На западном склоне были сооружены Золотой дворец Нерона и термы Траяна. На восточной стороне располагались большие сады богатых римлян.

Эдил — городской магистрат. В обязанности эдилов входили надзор за строительством, состоянием улиц, храмов, рынков, раздача хлеба, проведение общественных игр и охрана государственной казны.

Конкордия — древнеримское божество, олицетворявшее согласие граждан государства Изображалась в виде зрелой женщины, державшей в левой руке рог изобилия, а в правой — оливковую ветвь, иногда чашу.

Самниты — италийские племена, населявшие центральную и южную часть Аппенин. В 88 году н. э. они получили права римских граждан.

Приап — бог плодородия.

Дакия — страна даков, примерно соответствующая современной территории Румынии.

Всадники — в Древнем Риме второе сословие после сенаторов с имущественным цензом 400 тысяч сестерциев. Впоследствии развилось в римскую денежную аристократию. Его представители в императорскую эпоху занимали высокие и доходные должности в администрации.

Домициан повелел, чтобы его именовали еще и богом.

Таблиний — в римских домах примыкавшая к атрию комната, служившая вначале спальней, а затем столовой. Сообщался с атрием большой дверью и имел вид открытой эскерды, а при наличие атрия и перистиля становился проходной комнатой, ведущей во внутренние комнаты.

Патрон — патриций, бравший под свою защиту отдельных лиц, становившихся клиентами. Римское право ставило всех вольноотпущенников под патронат своего прежнего господина.

Латрина — туалет.

Ниобея — дочь царя Тантала, жена царя Фив Амфиона. Гордая своими детьми, а у нее было семь дочерей и семь сыновей, она смеялась над богиней Лето, родившей только двух сыновей — Аполлона и Артемиду. В отместку за стыд, причиненный его матери, Аполлон вместе со своей сестрой Артемидой поразили стрелами всех детей Ниобеи. От горя она окаменела и была превращена Зевсом в скалу, источающую слезы. Ее образ стал символом надменности и невыносимого страдания. В данном случае сравнение автора не совсем удачно.