Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3

Если бы сейчас перед ним появился призрак самого Бальдемара, даже это не вызвало бы столь сильного потрясения. Ведь Аристос знал, что весь Первый ярус находился под усиленной охраной, и невозможно было вообразить, чтобы Ауриане удалось незаметно сюда проскользнуть и исполнить этот ритуал.

Аристос потребовал, чтобы его перевели в другую камеру. Эта просьба была удовлетворена.

«Ну что ж, пусть будет по-твоему, ты, демон в обличье женщины, отродье убийц, нарушивших закон гостеприимства. Я изрублю тебя на мелкие кусочки, которые можно будет скормить любимым рыбам Юниллы».

На следующий вечер, обгладывая мясо с бараньей лопатки, он с превеликим интересом слушал жалобы Ментона, который в беседе с коллегой-наставником сетовал на плохую организацию ежегодных Игр в честь Августа. Они проводились, чтобы отпраздновать день рождения одного из полководцев, человека, которого, как слышал Аристос, именовали то Октавиан, то Август. Он одержал победу в великом морском сражении над чужеземной царицей Клеопатрой и ее коварным любовником Марком Антонием.

— Первый день пропал зря, — говорил Метон, скорбно покачивая головой. — Морское сражение было инсценировано бездарно и примитивно. Оно превратилось в бессмысленную бойню с кучей трупов. А на следующий день затеяли спектакль с переодеваниями гладиаторов, чтобы публика поломала голову, пытаясь угадать, кто есть кто на самом деле, хотя в действительности всем на это было глубоко наплевать. И вот они хотят, чтобы в таких играх принимали участие гладиаторы с именем, причем добровольно. Какой человек, добившийся известности рискуя своей жизнью, добровольно вызовется сражаться в маске! Ведь ему нужна слава. Тот, кто придумал эту глупость, годится только для того, чтобы устраивать игры в Паннонии!

Задав несколько осторожных вопросов, Аристос выяснил, что все гладиаторы в тот день были переодеты в известных деятелей из истории Рима. Главным событием должен был стать поединок между Клеопатрой и ее злополучным любовником Марком Антонием. Он узнал также, что подобное представление устраивалось еще при Тите, а роль Клеопатры тогда играл мужчина с гибкой фигурой.

«Если тот план, который я задумал, удастся, — подумал Аристос, — то бьюсь об заклад, Клеопатрой будет на этот раз женщина. Это дар Водана, посланный мне в знак того, что руны больше не враждуют со мной. Никому не будет известно, кто скрывается под той или иной маской до тех пор, пока мы не встретимся лицом к лицу перед публикой. Мой авторитет не пострадает от того, что я буду биться с женщиной».

Аристос решил, что не стоит откладывать дело в долгий ящик и на следующий же день вызвался выступать в образе Марка Антония. Секретарь магистрата Планция, бывшего устроителя Игр, даже не поверил своей удаче, поняв, какая крупная рыба шла в его сеть. Теперь Игры запомнятся надолго, а хозяин наверняка щедро вознаградит своего верного слугу, узнав о такой удаче. При этом Аристос угрожал секретарю медленной и мучительной смертью, если тот проговорится об этом кому бы то ни было из персонала Великой школы.

Затем Аристос отправил своего прихвостня Акробата к Ауриане с предложением сразиться. Акробат приблизился к ней своей вихляющей походкой в тот момент, когда она уходила с тренировочной площадки, проталкиваясь сквозь толпу зевак. Жонглируя разноцветными шарами, чтобы скрыть свою истинные намерения, Акробат преградил путь Ауриане. Он был одет в тонкую красно-голубую тунику, а изо рта у него несло запахом рыбного соуса и чесноком.

— Антоний желает встретиться с Клеопатрой, — произнес он с насмешливой торжественностью, словно декламировал выученный наизусть текст из какой-нибудь драмы. — Он преподаст ей урок, который она не сможет запомнить, поскольку мертвые лишены способности помнить. Но это произойдет только в том случае, если трусливая овца, стоящая передо мной, согласится играть роль царицы.

Акробата встревожило торжествующее выражение, появившееся в глазах Аурианы. «Аристос прав, — подумал он. — Это существо родилось от совокупления Марса с Бешенством».

— Скажи ему, — ехидно усмехнувшись, произнесла Ауриана, — что Клеопатра дрожит от радости, что он, наконец, пожелал встретиться с ней в поединке и что она с нетерпением ждет этого дня.

Тем вечером Суния и Ауриана весело обнялись у себя в камере. Пока все шло так, как они задумали.

— Мы выиграли! — воскликнула Ауриана. — Чудовище проглотило наживку.

— Хвала богам за их мудрость! — сказала Суния и, смеясь, упала спиной на постель. — Ничто на свете больше не заставит меня войти в его вонючую камеру. У меня до сих пор осталась под ногтями поросячья кровь, а в ладонях занозы от его копья. Вдобавок один из этих дураков-стражников ткнул меня мечом. Он, должно быть, подумал, что я не очень-то похожа на мальчиков, убирающих в камерах Первого яруса.

— Ты сыграла свою роль превосходно, Суния, и вела себя мужественно. Отрадно слышать, что у него хватило духу вызваться участвовать в этом представлении. Признаться, я не ожидала этого от него и очень волновалась.

— Фрия не оставляет нас своими милостями. Кто может в этом сомневаться?

— Если только сам Эрато об этом не узнает. Однако у меня есть надежда, что о всей этой подоплеке ему ничего не будет известно. Если Планций не хочет сорвать поединок и опозорить свои Игры, то ни в коем случае не позволит Эрато вмешиваться.

— А кто такая Клеопатра?

— Предводительница племени, название которого я никак не могу вспомнить. Она проиграла войну с римлянами во времена их прапрадедов.

— Ауриана! Тебе не следует одеваться той, которая потерпела поражение. Это принесет несчастье!

— Человек, чью маску будет носить Одберт, тоже проиграл войну. Поэтому наши шансы одинаковы. От исхода этого поединка зависит наша свобода. Пусть Ателинда знает это, где бы она ни находилась. И пусть знают духи нашего народа. На третий день после ид, в месяце август я отомщу за Бальдемара и за всех наших покойников.

Кариний бесшумно выскользнул из огромных спальных покоев Домициана, имевших форму восьмиугольника, и направился вниз по широкому лестничному пролету, освещенному светом из прямоугольного отверстия в крыше. Прыжками преодолев выложенную мозаикой площадку у подножия лестницы, он ринулся в темный коридор, по которому ходили лишь сменяющиеся время от времени караулы преторианцев.

Одной рукой Кариний придерживал спрятанную под туникой бесценную ношу — стопку связанных между собой тонких липовых дощечек. Это был самый короткий и безопасный путь к покоям императрицы. Кариний лучше, чем кто бы то ни было разбирался в запутанном лабиринте из множества роскошных залов, кабинетов, личных апартаментов, служебных помещений, коридоров и переходов, из которых состоял новый дворец Домициана, построенный совсем недавно. Он уж почти добрался до заветной двери, как вдруг на его плечо легла рука преторианца с золотым шлемом на голове.