Джорджетт Хейер - Зов сердец

— Никаких проблем?

— Ничего особенного, милорд. Если не считать небольшой стычки с одним ослом из числа слуг достопочтенного мистера Мартина. Похоже, парень плохо знает свое место — осмелился отпустить какое-то дурацкое замечание по поводу красномундирников, но это он так, по глупости! Красномундирники! Это о ребятах-то из нашего гусарского полка! Но не беспокойтесь, все обошлось без сломанных костей, и вообще, когда мы расстались, он выглядел совсем неплохо!

— Шард, я же предупреждал — никаких драк!

— Драк?! Обижаете, милорд! — оскорбленно заявил его оруженосец. — Нет, нет, милорд. Ничего такого не было, повозились немного, ну, сунули друг другу в морду, тем и кончилось. Все мило и благородно, все довольны! Вы лучше взгляните-ка на этого гнедого. Немного странный на вид, но дай ему шпоры, держу пари, он себя покажет! Сущий дьявол! Собственность достопочтенного мистера Мартина, как мне тут сказали, в забегах ему просто равных нет — любому даст сто очков вперед! Его хозяин вам, часом, не родственник, милорд?

— Сводный брат. Так что будь любезен, попридержи язык, когда будешь с ним разговаривать!

— О, милорд, не извольте беспокоиться, я буду тихим, словно монастырская курочка, — охотно закивал Шард. — Похоже, тут все перед ним выплясывают прямо не знаю как. — Склонившись, он приподнял ногу серого. — Называют его молодым хозяином. — Он украдкой бросил взгляд вверх, но, прежде чем эрл успел открыть рот, жизнерадостно продолжил: — А теперь взгляните-ка, милорд, вон на того чалого, в третьем стойле. Это лошадка мистера Тео. Насколько я понял, еще один родственник вашей милости? Хоть и полукровка, а хорош! Да и хозяин ему под стать, по крайней мере, так говорят. Так что, милорд, в общем и целом все очень даже неплохо.

Эрл предпочел проглотить вертевшееся на языке замечание и ограничился кивком. Было ясно, что его верный оруженосец уже успел войти в курс последних событий в Стэньоне и составить мнение о всех его обитателях. Похоже, горечь и обида, гложущие Мартина, были настолько сильны, что он оказался не в силах сдержать свои чувства даже перед слугами. Узнать это было не слишком приятно, поэтому Жервез вернулся в замок с тяжелым сердцем.

Уже на пороге он столкнулся с мисс Морвилл, которая, к величайшему удивлению эрла, заявила, что давно его разыскивает.

— В самом деле? — слегка приподняв брови, протянул он. — Можно узнать, чем могу служить вам, мисс Морвилл?

Девушка вспыхнула, поскольку сказано это было довольно холодно. Но, как ни странно, не отвела прямого, искреннего взгляда от его лица.

— Я вовсе не рассчитывала на то, что вы можете услужить мне, милорд, — пробормотала она. — Наоборот, это я хотела услужить леди Сент-Эр. Это моя вина, милорд. Мне следовало так и сказать с самого начала, ведь тогда вы бы не приняли мои слова за дерзость.

Настала его очередь покраснеть.

— Уверяю вас, мисс, вы ошибаетесь!

— Ну, похоже, что нет. Вероятно, вам уже до смерти надоели всякие приживалы, ведь вы их повидали немало на своем веку, хотя бы благодаря своему высокому положению, — откровенно заявила Друзилла. — Мне следовало бы признаться с самого начала, что лично я не такого уж высокого мнения об эрлах!

Великодушно проглотив ее последнее замечание, Жервез после минутного колебания нашел в себе силы ответить:

— Думается, действительно будет лучше, если вы все объясните с самого начала.

— Видите ли, наверное, вы просто не знаете, что я дочь Харви Морвилла, — продолжила Друзилла. Набрав в грудь побольше воздуха, будто собираясь окунуться в ледяную воду, добавила: — И Корделии Консетт!

Эрлу ничего лучшего не пришло в голову, как сообщить, что он немного знаком с сэром Джеймсом Морвиллом, членом «Уайт-клуба».

— Это мой дядя, — пояснила мисс Морвилл. — Очень важная шишка, но, конечно, не идет ни в какое сравнение с папой!

— Конечно! — учтиво кивнул эрл.

— Осмелюсь предположить, поскольку вы участвовали в военной кампании, у вас, вероятно, не было возможности ознакомиться с какой-нибудь из последних папиных работ, так что вы, скорее всего, не знаете, что он посвятил себя истории философии. В настоящее время пишет о Французской революции.

— С точки зрения республиканца, я полагаю?

— Да, конечно, поэтому-то это и стало поистине грандиозным трудом. Ведь глупо было бы полагать, что его взгляды не претерпели никаких изменений с того дня, как он посвятил себя литературному труду. Но это случилось. Правда, когда меня еще не было на свете.

— Ах вот как? — вежливо отозвался Жервез.

— В те дни, можно сказать без преувеличения, он был таким же горячим приверженцем Пристли, как бедный мистер Колридж, которого он знал с самых юных лет. Ведь папа был пантисократом.

— Панти… кем?

Она с удовольствием повторила:

— Это такой кружок, самыми видными членами которого были мистер Колридж, мистер Саути, ну и конечно папа. Одно время они подумывали организовать коммуну на берегах Саскуэханны, но, к счастью, ни миссис Саути, ни маме эта идея не понравилась, так что, в конце концов, ее отвергли. Осмелюсь предположить, вы, может быть, тоже заметили, что люди, наделенные большим интеллектом, редко бывают искушены в чисто практических делах. Вот и на этот раз предполагалось, что каждый член этой коммуны, не важно, мужчина или женщина, будет два часа в день посвящать труду на общее благо, а все остальное время заниматься избранным делом. Но, конечно, мама и миссис Саути немедленно догадались, куда они клонят, и заявили, что джентльмены, может быть, и намерены ограничиться двухчасовым рабочим днем, но для леди это совершенно невозможно. На самом, деле мама ничуть не сомневалась, что если джентльмена еще возможно упросить или, в крайнем случае, заставить принести воды или, скажем, нарубить дров, то дальше этого он не пойдет. Так что ни одна живая душа не могла твердо рассчитывать, что домашние обязанности будут выполняться изо дня в день. Сами понимаете, если уж они втягивались в какую-нибудь философскую дискуссию, то пиши пропало — ни один уже не помнил, куда и зачем шел.

— Догадываюсь, ваша матушка оказалась более практичной в житейских вопросах? — промолвил удивленный Жервез.

— О да! — невозмутимо заявила Друзилла. — Именно поэтому-то она не согласилась жить коммуной. Она терпеть не может заниматься домашними делами, ведь мама — писательница, у нее несколько романов, целая куча статей и монографий. Когда-то она была очень дружна с миссис Голдвин, я имею в виду — первой миссис Голдвин. Кроме того, мама придерживается довольно передовых взглядов на проблему образования женщин.

— Скажите, вас она тоже воспитывала в соответствии с этими взглядами? — осведомился Жервез, чувствуя, что в душе у него зарождаются дурные предчувствия.