Маргарет Уэй - Опаловый кулон

Зная, что надвигается гроза, Брод рано вернулся в усадьбу и припарковал джип на подъездной дорожке перед домом. Потом прошел в дом и, никого не встретив, постучал в дверь комнаты Фи.

— Фи, это я, — крикнул он. — А где все?

Немного вздремнувшая Фи поднялась с кровати.

— Привет, дорогой. Я тут решила чуточку поспать, чтобы получше выглядеть.

— А где отец и Ребекка?

— Разве их нет?

— Нигде никого не видно.

Фи с неохотой заставила себя окончательно проснуться.

— Ах да, я знаю. Ребекка подходила к двери, сказала, что они поехали покататься верхом.

— Когда это было? — Брод нахмурился.

— Ну, я бы сказала, пару часов назад, дорогой. А в чем дело? — Фи уловила его настроение, и в ее голосе прозвучала нотка беспокойства.

— Дома их нет, разве что они подъехали прямо к конюшне. Фи, в любой момент разразится чертовски сильная гроза, она уже давно собирается. Отец ведь знает, как рискованно выезжать верхом в такое время.

— Ты же знаешь отца, дорогой. Он любит воображать себя всемогущим.

— С ним Ребекка, — отрывисто сказал Брод. — Я вообще удивлен, что он решился взять ее на прогулку верхом. Да и она тоже хороша: неужели трудно было поднять глаза и посмотреть на небо?

— А знаешь, я и сама еще ничего не видела. — С этими полушутливыми словами Фи вышла на веранду. — Боже правый! — выдохнула она, увидев предгрозовое небо и сразу становясь серьезной. Это внушает тревогу. Но я уверена, с ними все в порядке, дорогой, — попробовала она успокоить Брода. — Они наверняка укрылись в пещерах.

Его худощавое лицо потемнело.

— Только дурак отправился бы сегодня туда. Вероятнее всего, они поехали по тропе Уиллоуи. Я еду за ними.

Фи взволнованно тронула его руку.

— Будь осторожен, дорогой, твоему отцу это не понравится.

— Какая жалость! — отрывисто ответил Брод. Это настоящее бедствие, Фи. Вся эта история. Отец ведет себя как совершенный дурак.

— Он просто человек, Брод, — тихо сказала Фи, хотя в прошлом ей случалось в этом сомневаться.

— Сегодня утром он уверял меня, что все рассказал Ребекке о кулоне. А она все-таки надела его.

Брод выглядел оскорбленным до глубины души, и Фи не колебалась:

— Ты ведь понимаешь, что твой отец мог солгать, Брод. Я верю этой женщине.

Он резко отвернулся от нее.

— Может, она дурачит всех нас. Я не знаю. Впервые в жизни я не знаю. Но я еду за ней, потому что знаю отца. Если что-то пойдет не так, она с ним не справится.

Брод гнал джип через долину и тихо ругался, когда вспышки молний, сопровождаемые через несколько секунд оглушительными ударами грома, становились все ближе и ближе. По его расчету, грозовой фронт был всего в километрах двух. Какой бес вселился в отца, что он поехал верхом в такую погоду? Может, надеялся, что наедине с Ребеккой сумеет убедить ее в своих чувствах к ней? Не мог ли он действительно направиться к пещерам, заведомо зная, что в какой-то момент им придется искать укрытия? Но он не имел права так поступать, кипел Брод. Не имел права приставать к ней.

А если она именно этого и добивалась с самого начала?

Он не знал правды. Он лишь строил догадки.

Еще один огненный трезубец упал с облаков и воткнулся в землю. Брод инстинктивно закрыл глаза. Когда он снова их открыл, то увидел всадника, который мчался во весь опор, и вслед за ним другого. Первый всадник была женщина. Она потеряла шляпу, и ее длинные волосы развевались по ветру, словно шелковое знамя.

Ребекка! Кем бы она ни была, святой или грешницей, он ощутил облегчение. Брод направил джип в ее сторону. Похоже, она хотела добраться до глубокой впадины, которая наподобие изогнутого рва опоясывала подножие ближайшего холма. У нее все-таки хватило понятия не искать укрытия под деревом. Уже начали падать первые крупные капли, ударяясь о твердую землю. В это время опасность была наибольшей.

Не успел он об этом подумать, как из свинцовых облаков на землю внезапно и сильно, словно выждав нужный момент, метнулась ослепительно яркая стрела и ударила во второго всадника.

Почти ослепший, съежившись внутри джипа, Брод ощутил такую боль, словно остановилось его собственное сердце. Его отец был сражен у него на глазах. Всадник упал вместе с лошадью. Послышался удар грома, словно рык какого-то злобного божества, утробный и раскатистый, рвущий барабанные перепонки. Брод видел, что Ребекка вылетела из седла и лежала скорчившись на земле, пока Джиба пыталась подняться на ноги.

Он должен сначала поспешить к Ребекке, затащить ее в джип, где она будет в большей безопасности, чем в каком бы то ни было другом месте. Потом надо подойти к отцу. Брод прекрасно знал, что молния может ударить несколько раз в одно и то же место, но все равно он должен был идти. Глаза жгло под прищуренными веками, и казалось, будто эти мгновения вместили всю его жизнь.

Ребекка была в сознании и тихо стонала. Он быстро ощупал ее, чтобы проверить, целы ли кости, потом поднял на руки и перенес в джип.

— Брод? Господи, что случилось? — Она открыла глаза.

— Молния, удар молнии! — прокричал он. — Оставайтесь в машине. Не двигайтесь. — Он захлопнул дверцу. Его охватили гнев и печаль при виде Джибы, мучительно пытающейся подняться. Если она сломала ногу, придется избавить ее от страданий.

Ярость бури внезапно утихла, она пронеслась прямо над ними и устремилась к выветренной гряде холмов с их лабиринтом пещер.

Стюарт лежал на мокрой земле рядом со своей мертвой лошадью. Пытаясь не давать воли чувствам, Брод стал делать массаж и искусственное дыхание изо рта в рот, останавливаясь на секунду и начиная снова.

В какой-то момент возле него очутилась Ребекка. Она была смертельно бледна, по волосам у нее стекали ручейки воды. Она казалась совсем юной, словно школьница, приехавшая домой на каникулы.

— Брод, — мягко сказала она через некоторое время, взяв его за руку и прислоняясь головой к его плечу. — Ваш отец мертв.

— Что вы такое говорите? — яростно возразил он. Отец жив, он дышит…

— Нет, Брод, он не дышит.

В последней отчаянной попытке не сдаваться и слыша, как рядом с ним плачет Ребекка, он упрямо сказал:

— Он не может умереть.

— Мне так жаль… так жаль… — Ребекка опустилась на землю, словно последние капли энергии покинули ее.

Это самый жуткий день в ее жизни. Какой ужас для Брода. Ей хотелось как-то утешить его, но она сама была словно парализована.

Со всех сторон начали сходиться мужчины. Туда, где на земле лежал мертвый Стюарт Кинросс, где его сын стоял рядом с ним на коленях, обхватив руками голову, где в траве лежала, съежившись, Ребекка. Она лежала неподвижно, только ее губы шевелились, шепча молитву.

— Ради всего святого, что здесь случилось? — в полном смятении спросил Тед Холланд. — Брод, скажи мне, парень.