Жаклин Монсиньи - Флорис. «Красавица из Луизианы»

— А вас как зовут на самом деле?

Иностранка удивленно вскинула брови. Она не ожидала сопротивления, но пришла сейчас в еще большее восхищение от смелости и стойкости Батистины. В ее черных глазах зажглись таинственные огоньки.

— Мое настоящее имя — Юлия Менгден. Я занимала очень высокое положение в обществе, но это было очень давно… В одной датской стране… Три человека предали меня самым ужасным, самым подлым образом! Один из них осмелился отказать мне в любви, второй был его сообщником… Когда-нибудь я отомщу им за свой позор! Они умрут! — прошипела женщина, на глазах превращаясь в злобную мегеру. Она не спускала с Батистины глаз, стремясь уловить самое незначительное движение на лице девушки. Но Батистина, никогда прежде не слыхавшая имени Юлии Менгден, даже бровью не повела.

— А кто был третьим? — вежливо осведомилась Батистина.

— О! Он изгнал меня после того, как воспользовался мной и добился осуществления всех своих гнусных планов! Он тоже заплатит за совершенное преступление! Ни один не уйдет от возмездия! Но не говорите об этом никому! Я доверилась вам, потому что вы вызываете у меня живейшую симпатию. Еще раз предупреждаю: ни слова ни одной живой душе! Во имя неба, заклинаю вас! — прошептала Юлия Менгден, разочарованная тем, какой ничтожно-малый эффект произвело на Батистину ее признание, а в особенности ее имя. Нет, не такой реакции ждала она от своей собеседницы!

— О, не бойтесь! Не думайте, что напрасно доверились мне! Я умею хранить тайны! — заверила Иностранку Батистина, глядя на странное создание своими прозрачными невинными глазами. Та наклонилась над девушкой, но не смогла прочесть в голубых озерах ничего, кроме преданности и полнейшей невинности.

— Вы такая красивая… Такая стройная… Я думаю только о вас с тех пор, как увидела ваше обнаженное тело! Ваши бесподобные формы снятся мне по ночам! Я мечтаю прикоснуться к ним! Я мучительно желаю вас, мое сердце! — зашептала Юлия Менгден, тяжело дыша Батистине в затылок.

«Мне больше нравится с тобой, чем с каким-нибудь мужиком!» — пришли Батистине на память слова Золотой Ляжки.

Иностранка почувствовала смущение Батистины. Она видела, что девушка дрожит и краснеет рядом с ней, но не уходит.

Батистина беспомощно оглянулась на подруг, гулявших по палубе. Ей не хватало воздуха… Хоть бы кто-нибудь оказался радом, пришел на помощь, вырвал бы ее из этого безумного плена!

И тут она увидела притаившуюся за мачтой Золотую Ляжку, в бессильной ярости взиравшую на них.

— О! Золотая Ляжка! Иди сюда! Присядь! Иностранке хочется поболтать, а мне пришла охота погулять и размять ноги! Составь ей компанию! — бросила Батистина, внезапно избавляясь от губительных чар Иностранки.

— Но она хочет, чтобы с ней была ты! — растерянно прошептала Золотая Ляжка.

— Вовсе нет! Пойди к ней!

— Скажи-ка! Можно подумать, что тебе все равно! Ну и дура же ты! — сказала девица с довольной Улыбкой.

— Беги, беги, Красавица! Спасайся! Но я все равно настигну тебя! Уж я до тебя доберусь! Можешь не сомневаться! — скорчила гримасу Юлия Менгден, откидываясь на кипу канатов. Она даже не соизволила Улыбнуться Золотой Ляжке, которая с просительным, почти униженным видом приблизилась к ней.

Батистина ухватилась за поручни и посмотрела на морскую гладь. Теперь ей нравились бескрайние просторы океана, эти сине-зеленые бесконечные волны.

— Остерегайся Иностранки, Красавица! Ни в чем не доверяй ей! — зашептала Дядюшка, с покровительственным, почти матерински-озабоченным видом поглядывая на Батистину.

— Да! Она жуткая распутница! Уж я-то знаю, что говорю! — тотчас же вмешалась вечно подслушивавшая все разговоры Свинья.

— Она хотела на всех нас нагнать страху, заставить ей прислуживать и беспрекословно подчиниться! Экая корова! Как раз перед тем, как ты явилась в этот поганый трюм, она целый заговор против тебя составила. Ты ее страсть как раздражала! — добавила Нене, оглядываясь через плечо на Иностранку.

— Ну да! Эта шлюха и заставила нас побить тебя и сунуть мордой в дерьмо! Она всех и подговорила! Что-что, а завести и разозлить всех она умеет! — проворчала Крючница.

— А я уже давно хочу сказать, девки, она желает Красавице зла! Надо бы тебе раскрыть пошире глаза и гнать от себя эту гадюку! — заявила Макрель, страшно кося и без того косыми глазами.

— Я вас так люблю, мои дорогие! Вы так добры ко мне! — нежно проворковала Батистина, тронутая до глубины души заботой девушек.

Непривычные к изъявлениям нежных чувств, несчастные отверженные смутились и осыпали девушку градом дружеских тычков и подзатыльников.

— Эй! Глянь-ка! А вон и твои дружки! — воскликнула Дядюшка, указывая на спешившего к ним Жанно с Жоржем-Альбером на плече. Оба были очень взволнованы: Жанно страшно вращал глазами, а Жорж-Альбер без умолку пронзительно верещал на своем обезьяньем языке.

— Ты хочешь мне что-то сказать, Жанно? — спросила Батистина, в страхе оглядываясь на пиратов, но те, увлеченные игрой в кости, на время забыли о своих подопечных.

— Да, да! Я подслушал лазговол, когда мыл пол в кают-компании.

— Чей разговор, Жанно? Там был Фоккер-Дьявол?

— Да, и еще его помощник. Они говолили, говолили… Ох, Класавица! Господин Фоккел хочет вас всех плодить, как и бедных неглов! Вот какие дела! Они наплавляются в Балаталию!

Девицы, ошеломленные жуткой вестью, молчали Первой опомнилась неслышно подкравшаяся Иностранка. Она горько расхохоталась.

— Ну что вы уставились на этого черномазого, как глупые старые клячи! Что рты поразевали! Он говорит правду! Разумеется, Господин Фоккер хочет нас продать и получить денежки! А то стал бы он так с нами возиться!

Девицы молча переглядывались. Они были подавлены, уничтожены, убиты… Они поняли: вот почему с ними обращались довольно сносно, неплохо кормили, выпускали гулять, вот почему главарь банды не превратил спину Батистины в кровавое месиво, а только сделал вид, что порет ее. Теперь все встало на свои места! Даже то, что матросы не лезли к ним с ухаживаниями! С ними просто обращались как с дорогим товаром!..

Пираты оторвались от игры, заметили среди девиц Жанно и, грозно хлопая бичами, разогнали всех в разные стороны. Девицы поплелись к себе в оружейный склад, а Жанно отправился в трюм.

Оказавшись в своих владениях, одни бедняжки безмолвно повалились на пол, другие наперебой заголосили.

— Ну уж это слишком! Ведь нас осудили на изгнание, а не на рабство! В колониях мы были бы свободными! А может, даже нашли бы себе мужей, если бы кто-нибудь на нас позарился! По крайней мере, мы могли рассчитывать на хорошее обращение! — возмутилась Тряпка, всегда и во всем любившая справедливость.