Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек

— Благодарю! — с облегчением воскликнул молодой мужчина. — Но, как и утверждала эта прелестная барышня, я невиновен. Надев рясу, монахом не станешь. А черные волосы не сделают тебя цыганом.

С этими словами, сказанными насмешливым тоном, скрипач быстро пошел прочь. Анжелина поблагодарила бригадира и стала прощаться. Тот с изумлением смотрел на молодую женщину. Никогда прежде он не видел таких глаз — настоящих драгоценных камней нежно-фиолетового цвета.

— Мне пора, — сказала Анжелина, радуясь, что все так хорошо закончилось.

— Куда вы направляетесь? — спросил жандарм.

— В Сен-Лизье, мсье, — призналась Анжелина. — Я припозднилась, но, если ночь застанет меня в Касте-д’Алю, я переночую в таверне.

Она улыбнулась бригадиру и вошла в дом, чтобы попрощаться с кормилицей. Прощание было недолгим. Эвлалия и Проспер с негодованием смотрели на Анжелину. Они чувствовали себя преданными из-за ее экстравагантной выходки.

— Этот человек, вне всякого сомнения, говорил правду, — извиняющимся тоном сказала Анжелина. — Мне очень жаль, что я причинила вам столько хлопот. Я приеду в середине января.

Молодая женщина в последний раз взглянула на спящего сына и быстро вышла. Она взобралась на ослицу и пустила ее рысцой. По-прежнему шел снег.

— Спаситель, вернись! — молила молодая женщина, покидая город.

Перед ней простиралась долина, покрытая пушистым белым одеялом. На фоне мрачных серых туч вырисовывался темный силуэт скалы Кер. Взволнованная этим суровым ледяным пейзажем, Анжелина дала себе слово, что впредь будет приезжать сюда в дилижансе.

Когда она уже выезжала из Бьера, преодолев три километра в хорошем темпе, дорогу ей преградил цыган. Он стоял, подбоченившись, и широко улыбался.

Сидя на ослице, Анжелина с тревогой смотрела на скрипача. Она спрашивала себя, как ему удалось так быстро оказаться у входа в ущелье Пейремаль. Ведь она своими глазами видела, как он спокойно шел по улице Масса.

— Прекрасная барышня! — воскликнул скрипач. — Не надо так пугаться, я не причиню вам зла. Наоборот, я предлагаю вам свою защиту на протяжении всего вашего пути, если вы скажете, куда направляетесь.

— А если я вам ничего не скажу? — спросила Анжелина, рассерженная, но, вместе с тем, заинтригованная.

Цыган пристально посмотрел на молодую женщину.

— И все же я буду вас сопровождать, — уверенно сказал он.

— Не стоит. Дайте мне проехать, прошу вас! Вы ничем мне не обязаны, и я хочу продолжить путь в одиночестве.

Странный музыкант не мог сравниться красотой с великолепным Гильемом Лезажем, однако его окружал ореол веселости и самобытности. Этому способствовала красная кожаная куртка, а также короткая накидка из волчьей шкуры, прикрывавшая лишь плечи. Серая меховая шапка придавала ему необычный вид равно, как и длинные вьющиеся черные волосы. Анжелина нашла его привлекательным, и это смутило ее: ей стало стыдно, что она испытывает интерес к незнакомцу. Молодая женщина попыталась напустить на себя чопорный вид.

— Я не уйду, не исповедавшись, мадемуазель, — заявил скрипач. — Уделите мне несколько минут, умоляю вас, сжальтесь надо мной из-за моего разбитого сердца. Но кто разбил мое бесстрашное сердце на мелкие кусочки? Ваши глаза цвета весны! Ах, ваши глаза! Они украли этот нежный цвет у апрельских фиалок, возможно, у лилий, зацветающих в веселом месяце мае!

Очарованная его словами, Анжелина не смогла сдержать улыбку. Она знала, что нельзя слушать людей, умеющих заговаривать зубы, но все же слезла с ослицы, понимая, что играет с огнем.

— Я слушаю вас! — строго сказала Анжелина. — Говорите быстрее. Уже два часа, а в четыре темнеет.

Скрипач склонился перед молодой женщиной в шутливом поклоне. Казалось, он был счастлив, что видит ее так близко. Среднего роста, он был, тем не менее, на голову выше Анжелины.

— Мадемуазель, я просто-напросто украл вашу ослицу, — признался он. — Если бы не ваша доброта, эти ужасные жандармы бросили бы меня в тюрьму. Вы понимаете, какая печальная участь ждала меня? Грязная солома в темнице Масса, холод, черствый или заплесневелый хлеб…

— Что?! — закричала молодая женщина. — А я-то искренне верила, что вы невиновны! Вы обманули меня!

Разъяренная Анжелина хотела сесть в седло, но музыкант схватил ее за руку. От этого прикосновения женщина внутренне задрожала, словно ее молодое тело откликнулось на таинственный призыв.

— Если бы я знал, что ослица принадлежит вам, я ни за что не украл бы ее, клянусь! Но для такого бродяги, как я, ослица — это благословение, дар небес. Посмотрите на мои изношенные, дырявые сапоги. Мне приходится так много ходить по горам и долинам. В моем положении иметь верховое животное — настоящая благодать!

— В таком случае вам надо было украсть лошадь, — возразила Анжелина, отступая на шаг назад. — Мина уже старая и не может скакать галопом.

— Мина? — переспросил скрипач. — Ослица Мина! Какое странное имя для животного! Держу пари, что это вы так ее назвали.

— Вовсе нет. Я еще не родилась, когда мои родители купили ее. Но я теряю время, разговаривая с лжецом, да к тому же и вором. Я очень разочарована! Лучше бы я не вмешивалась!

Цыган подбежал к Анжелине и схватил ее за руку. Его пальцы были теплыми, и она не стала высвобождать руку. Как ни странно, девушка немного успокоилась, хотя должна была бы испугаться. Цыган жалобно умолял ее:

— Я говорил себе, что это животное с утра до вечера возит пузатого, грубого, жестокого хозяина, крупного торговца, которому не мешало бы ходить пешком. Даю вам слово, что если бы я знал, что хозяйка Мины — вы, я и пальцем не тронул бы ее. Позвольте представиться: Луиджи, принц ветров и нищеты, совершенно неспособный причинить зло такой красивой барышне, как вы. Мадемуазель, я не знаю, куда вы направляетесь, но я непременно буду вас сопровождать. Эти ущелья служат прибежищем бандитам. Я смогу вас защитить в случае необходимости.

— Скрипкой? — насмешливо спросила Анжелина.

И тут так называемый Луиджи вытащил из правого сапога острый кинжал. Анжелина испугалась. Она подумала, до чего же была глупой и наивной. Этот незнакомец очень хитер, он сумел умаслить ее, и теперь она оказалась полностью в его власти.

— Не делайте мне ничего плохого! — простонала Анжелина. — Боже мой, у меня сегодня одни неприятности! Мсье, я спасла вас от тюрьмы, я не выдам вас, позвольте мне уехать.

Родители рассказывали Анжелине о хитрости и коварстве цыган. В детстве она часто видела, как они становились табором на базарной площади Сен-Лизье. Девочкой она любовалась их деревянными кибитками, выкрашенными в красный цвет и часто украшенными резьбой. Это был другой мир, вторгшийся в спокойный городок, в котором правили священники и богатые граждане. Анжелина почти завидовала смуглым ребятишкам в лохмотьях, игравшим на берегу реки или взбиравшимся на стены Дворца епископов. Но взрослым эти кочевники с горящими глазами внушали недоверие и страх. И тут Анжелина снова ужаснулась, вспомнив о преступлениях, которые приписывали этому кочевому народу.