Сычев К. В. - Дмитрий Красивый

Был даже момент, когда княжеский воевода почувствовал, что потерял возможность вывести свое небольшое редеющее войско из окружения. Часть мятежников перебежали вверх и перегородили ему путь к отступлению.

– Ну, что ж, – перекрестился Супоня Борисович, обращаясь к своим воинам зычным окриком, – теперь нам нет спасения, но и врагам не удастся порадоваться! Вперед, могучая дружина! Слава князю Дмитрию! Смерть злобным крамольникам!

– Слава князю! Смерть крамольникам! – дружно закричали его воины и, подстегнув коней, не обращая внимания на сыпавшиеся на них со всех сторон стрелы, помчались вперед. Сам Супоня, подняв вверх свой длинный, багровый от крови мятежников меч, решительно устремился на рыжебородого главаря бунтовщиков, размахивавшего прямо перед ним окровавленным топором. – Получай же, смрадный пес! – вздохнул воевода, попав мечом прямо в шлем наглого мятежника.

– Ох! – вскрикнул тот, роняя топор и падая, оглушенный, на колени. – Пришла моя смерть!

В этот миг скакавший рядом с воеводой его верный дружинник Белогор с криком опустил на тело упавшего главаря свой тяжелый меч, разрубив его поперек так, что кровь фонтаном брызнула вверх и попала прямо в лица мятежников. Из разрубленного живота рыжебородого злодея выпали синие, длинные кишки, напоминавшие какие-то слизкие грязные веревки, смешавшиеся с кровью и снегом.

– Вулка убили! – завопили в толпе. – Отомстим же за смерть нашего праведника!

Вдруг откуда-то сзади толпы раздался звонкий резкий звук боевого рога: со стороны Большой Княжей дороги быстро двигался отряд княжеской пехоты, одетой в тяжелую броню и кольчуги, а за ним – отряд конницы во главе с самим князем.

– Вот и наша подмога! – вскричал Супоня Борисович, почувствовав прилив сил и радость. – Ну, а теперь разите злодеев, мои славные воины!

Видя приближавшееся к врагу подкрепление – большое княжеское войско – мятежники, отчаянно отбиваясь, направились к реке, пытаясь прорваться и спастись. Но не тут-то было! Опытные воины заметили их маневр: засвистели стрелы, и желавших убежать больше не стало!

Тем временем подоспевшая на помощь воеводе княжеская пехота, обрушившись всей силой на бунтовщиков, в короткий срок перебила всех сопротивлявшихся и соединилась с отрядом княжеского тиуна.

– Может, возьмем в плен всех оставшихся татей, славный князь?! – крикнул Супоня Борисович приближавшемуся к нему князю Дмитрию. – Их осталось, пожалуй, еще сотни две. Но бьются отчаянно!

– Зачем нам пленники?! – ответил ему своим зычным голосом через головы пехоты брянский князь. – Мы не должны прощать злобных мятежников! Рубите их всех без пощады! Надо, наконец, искоренить городскую крамолу! Это будет для злодеев небесная кара!

Псковские бояре негодовали. – Зачем мы терпим такое безобразие? – возмущался посадник Володша. – Вот связались на свою голову с этими литовцами! И теперь никак не можем от них избавиться!

– Надо бы поставить на место этого бесстыжего князя Андрея! – сказал боярин Олферий Селгич. – И найти себе другого князя!

– Кого же? – поднял голову посадник.

В душном тереме установилась полная тишина. Бояре задумались, вперив взгляды в некрашеный дощатый пол. Никто не спешил высказываться.

К весне 1350 года Псков оказался в тяжелом положении: этой окраинной русской земле угрожали немцы, но организовать достойный отпор врагу, не имея собственного князя, псковичи не могли. Они не раз обращались и в Москву, и в Тверь с подарками и просьбами дать им на княжение хотя бы второстепенного, но своего, русского, князя.

– У тебя столько братьев, сидящих без дела! – говорили псковские посланники Симеону Московскому. – Дал бы нам хоть бы Ивана Красивого! Нам никак нельзя без князя! Совсем некому водить ополчение и защищать наш Псков от немцев!

Но князь Симеон им решительно отказал. – Псков – далеко от Москвы, а у моих братьев и здесь хватает дел! – сказал он. – Сами, своими силами, защищайтесь, а если совсем станет невмоготу, посылайте своих людей в Великий Новгород, «бейте челом» и просите помощи! А если новгородцы попросят меня, я приду к вам на помощь!

Псковичи поняли, что значило обращаться к нему за помощью через Новгород. Помимо затрат времени и волокиты, они должны были за такую помощь щедро платить, а новгородцы, получив серебро, лишь направляли бы своих посланников к великому владимирскому и московскому князю. Но пока они ждали бы помощь, враги могли к тому времени, когда, наконец, великий князь Симеон примет решение, совершенно разорить их землю. Городу был нужен свой, постоянно проживающий в городе князь, каким был покойный литовский князь Довмонт, долгие годы защищавший Псков, умерший на псковском княжении и почитавшийся в Пскове святым.

Великий тверской князь Константин Михайлович тоже в свое время отказал псковичам, не желая ни с кем ссориться: ни с Литвой, ни с Москвой. А его преемники, племянник Всеволод, а затем младший брат Василий Кашинский так погрязли в своих ссорах и «превеликих обидах», что даже слушать псковичей не захотели.

Великий смоленский князь Иван Александрович, открыто друживший с Литвой и лишь время от времени посылавший в Орду бояр с данью, «чтобы не злить поганского царя», предложил псковским боярам, приехавшим к нему в Смоленск, искать себе князя в Литве. – Великий Ольгерд нынче силен, как никогда! – говорил он. – И у него много братьев и прочих родичей! Просите помощи у него! Неужели вы забыли своего славного Довмонта? Он же был литовцем и стяжал «превеликую славу» вашему городу!

Псковичам ничего не оставалось, как послать своих людей к великому литовскому князю Ольгерду на поклон. Ольгерд был хитрым и расчетливым политиком. Он понимал, какое важное положение занимал Псков на русском северо-западе! Кроме того, он не хотел бы терять и больших доходов, которые псковичи обещали выплачивать в литовскую казну. Но, с другой стороны, взять под свою опеку Псков означало вновь вступить в войну с немцами, ежегодно вторгавшимися на русский север, но теперь уже не за свою землю, а за псковскую. Ольгерд самым серьезным образом отнесся к просьбе псковичей и даже собрал по этому поводу совещание знати и родственников, которые предложили послать на псковский «стол» его молоденького сына Андрея. Но последний, побывав в Пскове вместе с отцом, посчитал тот город «бедным, захудалым и не стоящим княжеского внимания», и вернулся назад в Литву, надеясь оттуда управлять городом, получая положенное ему жалованье. Однако псковичи, досаждаемые немцами, не оставили в покое своего князя. – Наш князь всегда проживал в городе и защищал наши псковские земли как настоящий, отважный воин! – говорили они Андрею Ольгердовичу. – И если ты сам не хочешь тут пребывать, пришли к нам в Псков другого князя.