Джейн Остин - Гордость и предубеждение

– Может, вы мне позволите отложить ваши восторги до моего следующего письма? Сейчас у меня нет для них надлежащего места.

– О, это не имеет большого значения. Все равно я увижу ее в январе. А вы всегда пишете ей такие прекрасные длинные письма, мистер Дарси?

– Обычно они длинные, а прекрасны они или нет – решать не мне.

– Я всегда считала, что человек, способный писать длинные письма, не может писать плохо.

– Кэролайн! Такой комплимент для Дарси не годится, – воскликнул ее брат. – Потому что письма даются ему нелегко. Он нарочно подыскивает более длинные слова. Правда, Дарси?

– Мой стиль письма очень отличается от твоего.

– Конечно! – воскликнула мисс Бингли. – Чарльз пишет так небрежно! Половину слов он забывает написать, а остальные – вычеркивает.

– Мои мысли несутся так быстро, что мне не хватает времени выражать их, поэтому адресаты иногда ничего не понимают в моих письмах.

– Мистер Бингли, – обратилась к нему Элизабет, – ваша скромность устраняет всякое желание упрекать вас.

– Нет ничего более обманчивого, – сказал Дарси, – чем кажущаяся скромность. Часто за ней кроется лишь пренебрежительное отношение к чужому мнению, а иногда – скрытое самовосхваление.

– А к какому из этих двух типов ты относишь мое недавнее небольшое проявление скромности?

– К косвенному самовосхвалению, потому что в действительности ты гордишься недостатками своего письма, потому что считаешь их вызванными скоростью твоих мыслей и собственной небрежностью при высказывании их в письме; а последнее – на твое убеждение – не будучи похвальным, является зато очень оригинальным. Тот, кто имеет способность делать что-то быстро, всегда восхваляет это свое качество, часто не обращая никакого внимания на небрежность исполнения. Когда ты говорил сегодня утром миссис Беннет, что, собираясь покинуть Недерфилд, сделаешь это за пять минут, в твоем воображении это было панегириком, чем-то вроде комплимента самому себе. А действительно ли достойна похвалы такая поспешность, при которой идет кувырком очень важное дело и от которой нет никакой пользы ни тебе, ни другим людям?

– Хватит, хватит! – воскликнул Бингли. – Это уже слишком: вспоминать вечером все те глупости, которые были сказаны утром. И все же, честное слово, я верил в правдивость того, что говорил о себе, и совсем не пытался выглядеть шустрым и беззаботным, а лишь хотел понравиться дамам.

– Может, ты и верил в то, что говорил; но я совсем не уверен, что ты действительно покинул бы особняк с такой скоростью. Твое поведение зависело бы от случайности так же, как и поведение всех тех, кого я знаю; и если бы утром, садясь на лошадь, ты услышал от своего друга: «Бингли, лучше отправляйся на следующей неделе» – может быть, ты так и поступил бы – остался, а после дальнейших уговоров вообще мог бы остаться еще на месяц.

– Этим вы только доказали, что мистер Бингли способен поступать вопреки своим привычкам, и тем самым выразили ему похвалу еще большую, чем та, на которую способен он сам.

– Я бесконечно благодарен вам за то, – сказал Бингли, – что слова моего друга вы превратили в комплимент податливости моего характера. Но боюсь, что тем самым вы приписываете этому господину то, чего он вовсе не имел в виду; он ведь прекрасно знает, что в подобных обстоятельствах я наотрез отказался бы воспользоваться таким советом и уехал бы как можно скорее.

– Значит, мистер Дарси считает, что поспешность вашего первоначального намерения компенсировалась бы тем упорством, с которым вы его выполнили бы?

– Знаете, я не совсем представляю, о чем идет речь. Пусть Дарси сам объясняет то, что сказал.

– Тебе хочется, чтобы я объяснял мысли, которые ты почему-то считаешь моими, хотя я этого никогда не утверждал. Однако если рассматривать это дело так, как подали его, мисс Беннет, то вам следует помнить, что тот приятель, который якобы хотел его возвращения домой и отложении отъезда, предлагал это просто так – без единого аргумента в пользу уместности такого шага.

– Ага, значит, когда человек быстро и легко соглашается с уговорами своего друга, то это для вас – не достоинство?

– Когда человек соглашается со своим приятелем, не будучи при этом убежденным, то это не делает чести умственным способностям их обоих.

– Кажется, мистер Дарси, вы не учитываете влияния дружбы и симпатии. Уважение к тому, кто просит, часто заставляет принять просьбу, даже не дожидаясь рациональных доводов в его пользу. Я не обязательно имею в виду предложенную вами воображаемую ситуацию мистера Бингли. Мы можем подождать, пока возникнет подобное обстоятельство, после чего будет возможность обсудить осторожность его дальнейшего поведения. Но в обычных и простых ситуациях, возникающих между друзьями, – когда один уговаривает другого изменить свое мнение из-за не очень важного вопроса, – разве вы подумаете плохо о человеке только потому, что он согласился с чьим-то желанием, не дожидаясь рационального доказательства?

– А не лучше ли было бы – прежде чем продолжать эту тему – более точно определить степень важности, свойственной этой просьбе, а также степень дружеских чувств, существующих между сторонами?

– Конечно, – воскликнул Бингли, – давайте выслушаем все подробности, не забывая об их относительной высоте и размерах, потому что они будут иметь такое большое значение в нашем споре, о котором вы даже и не подозреваете, мисс Беннет. Уверяю вас, что если бы Дарси не был таким крепким высоким мужчиной, то я не проявил бы к нему и половины своего уважения. Должен вам сказать, что в определенных ситуациях и в определенных местах я не встречал персоны страшнее Дарси, особенно в воскресенье вечером, когда ему нечего делать.

Мистер Дарси улыбнулся, и Элизабет показалось, что он все-таки обиделся, и поэтому она не стала смеяться. Мисс Бингли ревностно бросилась защищать его от таких нелепых обвинений и сделала упрек своему брату за то, что тот нес такие глупости.

– Я понимаю твой замысел, Бингли, – сказал его друг, – ты не любишь спорить, именно поэтому ты и этот спор хочешь как можно скорее замять.

– Возможно, именно этого я и хочу, потому что споры слишком сильно напоминают ссоры. Если ты и мисс Беннет отложите свой спор и дождетесь, пока я выйду из комнаты, то я буду очень вам благодарен. После этого вы вольны говорить обо мне все, что вам заблагорассудится.

– То, чего просите вы, – ответила Элизабет, – вовсе не будет каким-то пожертвованием с моей стороны; Мистер Дарси пусть лучше закончит свое письмо.

Мистер Дарси прислушался к ее совету и наконец закончил письмо. Завершив это дело, он обратился к мисс Бингли и Элизабет, чтобы они порадовали его музыкой. Мисс Бингли с готовностью пошла к фортепиано. Ее вежливо попросили дать возможность Элизабет сыграть первой, и она так же вежливо, но решительно проигнорировала эту просьбу и уселась за инструмент сама.