Джейн Остин - Гордость и предубеждение

– Я не буду прощаться с вами, мисс Беннет. Можете не свидетельствовать об моем уважении своей матери. Вы не заслуживаете на такую почтительность. Мое раздражение не знает границ.

Элизабет ничего не сказала в ответ и, не пытаясь убедить ее светлость зайти в дом, медленно зашла в него сама. Поднимаясь по лестнице, она услышала, как уехала карета. Мать с нетерпением встретила ее в дверях гостиной и спросила, почему леди Кэтрин не зашла в дом, чтобы немного отдохнуть.

– Она решила этого не делать, – ответила дочь. – Ей вдруг захотелось уехать.

– Она – женщина очень красивая! Ее визит был такой любезностью! И заехала она к нам только для того, насколько я понимаю, чтобы сообщить хорошие вести о Коллинзах. Видимо, она куда-то едет и, проезжая через Меритон, решила заглянуть к нам и поговорить с тобой. Она ведь не приезжала специально для того, чтобы поговорить с тобой, Лиззи?

Тут Элизабет пришлось немного покривить душой, потому что не могло быть и речи о том, чтобы поведать матери о содержании их разговора с леди Кэтрин.

То смятение чувств, в которое поверг Элизабет этот крайне неожиданный и необычный визит, преодолеть было нелегко; лишь много часов спустя смогла она хоть на некоторое время отвлечься от мыслей о нем. Ясно было, что леди Кэтрин провела свое путешествие из Розингса в Лонгберн с единственной целью – разорвать их мнимую помолвку с мистером Дарси. Конечно, она имела более чем веские основания действовать таким образом! Но откуда шла такая весть – Элизабет терялась в догадках, пока не поняла, что поскольку мистер Дарси был близким другом Бингли, а она сама – сестрой Джейн, то этого было достаточно, чтобы в любое время приготовления к одному венчанию во всех могли возникнуть нетерпеливые предположения о возможности еще и другого. Она не забыла, как когда-то думала о том, что брак ее сестры с Бингли приведет к определенному ее сближению с мистером Дарси. Пожалуй, именно о неизбежности их сближения – и больше ни о чем – и намекнули ее соседи в Лукас-Лодж (так Элизабет пришла к выводу, что именно из-за их родственников Коллинзов это известие попало к леди Кэтрин), хотя сама она о таком сближении думала только как о чем-то желаемом, что произойдет когда-то в будущем.

Однако снова и снова вспоминая все, что говорила леди Кэтрин, она не могла не чувствовать определенной тревоги за возможные последствия упрямого желания ее светлости вмешаться. По словам леди Кэтрин о решимости предотвратить их бракосочетание Элизабет пришла к выводу, что та непременно захочет надавить на своего племянника, поэтому она и думать боялась, какое влияние может иметь на него расписывание всех ужасов, связанных с его возможным браком с ней. Элизабет не знала меры его привязанности к своей тете или его зависимости от ее суждений, но вполне естественно было предположить, что о ней он был намного лучшего мнения, чем она; и поэтому когда его тетя станет перечислять огромные бедствия, связанные с браком с той, чьи ближайшие родственники были ему далеко не ровней, то она поразит мистера Дарси в самое больное место. При его представлениях о чести и достоинстве, ему может показаться, что аргументы, которые Элизабет показались слабыми и смехотворными, включают в себя большую долю здравого смысла и солидной рассудительности.

Если он по-прежнему колебался относительно того, что ему делать, – а так оно, казалось, и было, к тому же часто, – то советы и мольбы такой близкой родственницы могут этим мольбам положить конец раз и навсегда, сделав его настолько счастливым, насколько ему позволит спасенное от позора достоинство. В таком случае она потеряет его навсегда. Леди Кэтрин, возвращаясь домой, может встретиться с ним в Лондоне; и тогда он, несомненно, не выполнит своего обещания Бингли и не вернется в Недерфилд.

– Если в течение ближайших дней его приятель получит письменное извинение за невыполнение обещания, – решила она, – мне будет понятен его смысл. Тогда мне придется покинуть все свои надежды, все свои надежды на неизменность его чувств ко мне. Если вместо того, чтобы добиться моей любви и моей руки, он ограничится лишь выражением сожаления в мой адрес, я не буду жалеть и вскоре о нем забуду.

Велико было удивление остальных членов семьи, когда они услышали, кто именно нанес им визит, но свое любопытство они с готовностью удовлетворили тем самым предположением, с помощью которого ранее удалось утолить любопытство миссис Беннет; поэтому Элизабет удалось избежать многочисленных неприятных расспросов на эту тему.

На следующее утро, когда она спускалась по лестнице, ее встретил отец, который вышел из библиотеки, держа в руке письмо.

– Лиззи, – обратился он к ней, – а я уже собирался тебя искать, пойдем ко мне в комнату.

Она последовала за ним; при этом ее заинтересованность тем, что он хотел ей сказать, подогревалась предположением, что это было как-то связано с письмом, которое он держал. Неожиданно у нее возникла догадка, что это может быть послание от леди Кэтрин; и она испуганно подумала о тех объяснениях, которые ей придется давать.

Вслед за отцом Элизабет подошла к камину, они присели, и он начал:

– Сегодня утром я получил письмо, очень меня удивившее. Поскольку в основном оно касается тебя, то тебе не мешало бы ознакомиться с его содержанием. Я и не догадывался, что не одна, а две мои дочери вот-вот выйдут замуж. Поэтому позволь мне поздравить тебя с чрезвычайно важным достижением.

Элизабет мгновенно поняла, что это должно быть письмо не от тети, а от племянника, и от этой мысли щеки ее быстро покрыл неловкий румянец. Она растерялась – радоваться ли тому, что он вообще потрудился дать объяснение, или чувствовать себя оскорбленной из-за того, что письмо не было отправлено непосредственно ей; но тут ее мысли прервал отец:

– Я вижу, ты покраснела. Девушки в таких делах более проницательные; но я думаю, что даже твоя догадливость будет посрамлена, когда ты узнаешь имя своего пылкого сторонника. Это письмо – от мистера Коллинза.

– От мистера Коллинза?! И что же он нам забыл сказать?

– Что-то очень уместное и разумное, конечно же. Свое письмо он начинает с поздравлений в связи с замужеством моей старшей дочери, которое должно состояться вскоре и о чем его известили, видимо, не кто иной, как добродушные болтуны Лукасы. Не буду испытывать твое терпение, читая все, что он по этому поводу говорит. Что касается тебя, сказано следующее: «Выразив таким образом искренние поздравления от миссис Коллинз и от меня лично по поводу этого радостного события, позвольте мне добавить небольшое замечание относительно еще одного события, о котором мы узнали из того же источника. Предполагают, что ваша дочь Элизабет недолго будет носить фамилию Беннет, после того как ее лишится ваша старшая дочь, и ее избранника можно с полным правом считать (и уважать) как одного из наиболее известных и наиболее уважаемых людей в наших краях». – И кого же он имел в виду – ты не догадываешься, Лиззи? «Как никого другого, судьба осчастливила этого молодого господина всем, к чему только может стремиться бренная душа, – большими доходами, благородными родственниками и мощными покровителями. Однако, несмотря на указанные искушения, позвольте мне предупредить мою кузину и вас о тех несчастьях, которые вы можете на себя навлечь, если предложение этого джентльмена будет с поспешностью принято – а такое желание у вас непременно возникнет». – Что же это за господин такой? Ты случайно не знаешь, Лиззи? А вот и ответ: «Мотивы моего предостережения таковы. Есть все основания полагать, что леди Кэтрин де Бург отнесется к этому браку неодобрительно». Так вот, кто этот человек. Это – мистер Дарси! Лиззи, ну признайся, что я тебя удивил! Более невероятного предположения ни мистер Коллинз, ни Лукас сделать не могли! Как?! Мистер Дарси, который смотрит на женщину только для того, чтобы увидеть в ней какой-то недостаток, и который, пожалуй, ни разу в жизни не посмотрел на тебя. Чудеса, да и только!