Маргарет Лерой - Жена солдата

Дверь на кухню Гвен открыта. Сама Гвен стоит около раковины и чистит картошку. Она оборачивается, видит мое лицо, и ее собственное тут же мрачнеет. Она откладывает нож и вытирает руки фартуком.

— Вив, что такое? Что-то случилось?

— Гвен, мне нужно увидеть Джонни.

Ее лоб прорезает складка.

— Он пытается починить трактор, — говорит она. — Там, за лугом. Вив, я могу чем-нибудь помочь?

— Мне просто нужно сказать ему пару слов.

Гвен торопливо кладет влажную ладонь мне на руку.

— Не впутывай его ни во что, Вивьен.

Она слишком хорошо меня знает, возможно, смогла понять мои намерения по выражению лица. В ее голосе отчетливо слышна мольба.

— Я должна попросить его кое о чем.

Гвен не пытается меня остановить. Она прислоняется к раковине и, крепко обняв себя руками, смотрит, как я ухожу.

Я обхожу дом сзади, иду мимо теплиц, от которых тепло пахнет томатами, мимо поля, на котором растет трава для сена. Она шелестит и движется от ветра, как будто ее гладит невидимая рука.

На дороге, возле обочины, я вижу трактор. Джонни почти засунул голову в двигатель. Он поднимает взгляд и удивляется, заметив меня.

— Тетя Вив?

Он выпрямляется. Его пальцы покрыты черными потеками масла. Он отвлекается, чтобы вытереть ладони тряпкой, но на его лице написан вопрос.

— Я хотела кое-что спросить… — Мой голос тихий и скрипучий. — У меня проблема, Джонни.

Я говорю очень тихо, хотя рядом нет никого, кто может услышать. Ветер нашептывает в неровной кромке луга. Джонни подходит ближе и ждет, когда я продолжу.

— Есть один человек. Он из рабочего лагеря. Кирилл… Его зовут Кирилл. — Я думаю, что не знаю его фамилии и мне не пришло в голову спросить. — Он из Беларуси. Мы дружим. В прошлом году он некоторое время приходил ко мне домой и я его кормила.

Глаза Джонни расширяются, но он молчит.

— Потом я долго не видела его. Я беспокоилась о том, что могло произойти. В смысле, ты же знаешь, на что похожи эти места… — Мой голос срывается от паники, слова вырываются, наскакивая друг на друга. — Вчера вечером он снова пришел. Он болен, ужасно болен. Я очень боюсь за него. Если он останется в лагере, то умрет. Я знаю. Это видно… Джонни, я не могу позволить ему умереть…

Я понимаю, что мое лицо мокро от слез.

Джонни смущен.

— Не плачьте, тетя Вив, — беспомощно говорит он.

Он вытаскивает из кармана носовой платок и протягивает мне. Я вытираю лицо, но слезы все равно текут.

— Джонни, ты можешь нам помочь?

Некоторое время он молчит. Между нами и вокруг нас стоит абсолютная тишина. Все замерло: поля, дороги, леса — все притихло. Слышен успокаивающий шелест ветра в высокой полевой траве.

Джонни меняется в лице.

— Наверное, могу, — с подозрением отвечает он.

Я надеялась услышать что-то определенное, ясное и понятное.

— Ты говорил, что у вас были планы помогать заключенным бежать. — Мой голос дрожит, но звучит обвиняюще. — Ты говорил про безопасные дома.

— Мы работаем над этим. Но пока еще не до конца организовали. На Джерси есть целая сеть…

— Так ты можешь помочь? — снова спрашиваю я. Все еще желая получить другой ответ.

— Возможно.

— Дело в том, что Кирилл очень хорошо говорит по-английски. Его научил человек, живший в его деревне. Он когда-то преподавал в университете…

При этих словах на лице Джонни появляется какое-то новое выражение, как будто это все меняет.

— Достаточно хорошо, чтобы сойти за местного жителя?

— Да.

— Тогда другое дело, — говорит он, и его лицо светлеет. — Если он сможет жить как один из нас…

— Сможет. Я уверена, что сможет. Конечно, местные поймут. Они услышат акцент… у него небольшой акцент. Но, думаю, немцы не смогут понять.

— Именно так делают на Джерси. Там живет группа человек, которым удалось сбежать. Их не прячут, они живут на виду, как работники на фермах… Это единственный способ.

Носком ботинка Джонни чертит в грязи беспорядочные полукруги, планируя, раздумывая, решая.

— Будет лучше пока спрятать его, — говорит он мне. — Конечно, ему понадобится удостоверение личности, а изготовление займет некоторое время. В городе есть человек, который их делает. А в Сент-Сампсоне есть кое-кто, кто, думаю, возьмет его к себе. Хотя на самом деле будет лучше, если вы не будете знать детали…

— Сегодня ночью он будет у меня дома. Ты можешь прийти и забрать его.

Но Джонни качает головой, отчего земля уходит у меня из-под ног.

— Нет, не сегодня, тетя Вив. Мы должны забрать его в дневное время.

— Почему? Почему в дневное время?

Мое сердце несется вскачь.

— Для начала, мы не можем рисковать и выходить после наступления комендантского часа. И понадобится время, чтобы отвезти его туда, куда нужно.

— Ох.

— В любом случае, как я и сказал, такие вещи лучше делать на виду. В середине рабочего дня. Вечером джерри скорее остановят вас, посчитав, что вы что-то задумали.

Я крепко сжимаю ладони, чтобы Джонни не заметил, как я дрожу.

— Тетя Вив, вы сможете оставить его у себя всего на одну ночь?

О Боже.

— В соседнем доме живут немцы.

Я едва могу говорить, все заглушают глухие удары моего сердца.

— Это не проблема. Они же не собираются приходить прямо к вам в дом…

Я молчу.

— Забавно, но это даже поможет. Пойдет нам на пользу. Никто не подумает, что вы станете рисковать. Вас никогда не заподозрят в том, что вы кого-то прячете. В такой близости от немцев.

Я не могу сказать ему, насколько близко они на самом деле. Не могу рассказать ему о Гюнтере и о том, как опасна эта затея. Знаю, это нечестно по отношению к Джонни: если он будет мне помогать, то должен полностью понимать риски. Но я не могу.

— У вас есть, где его спрятать? — спрашивает Джонни. — Какой-нибудь укромный уголок в доме?

Я думаю о чердаке, где иногда играют Милли с Симоном.

— У нас есть небольшой чердак в задней части дома. Там отдельная лестница. Он не спрятан, но заметен не сразу. — Пытаюсь вспомнить, играл ли он там с вместе с Бланш, но то время кажется слишком давним, как изображение сквозь призму: крохотное, радужное, далекое. — Не знаю, бывал ли ты там когда-нибудь…

— А одежда, которую он мог бы носить, есть?

Теперь глаза Джонни блестят. Он взволнован: пазл собрался, все кусочки встали на свои места. С нехорошим предчувствием я понимаю, что для него это все еще игра.

— Он может надеть что-нибудь из старых вещей Юджина. Они будут ему слишком свободны, но они примерно одного роста, — говорю я.

Джонни кивает:

— Никто не должен знать. Ни Бланш, ни Милли — никто. Так будет безопаснее для всех.

— Да, конечно.

Его горящий взгляд останавливается на мне.

— Так вы сможете это устроить, тетя Вив?

Я думаю об опасностях, которые подстерегают нас — мою семью, Джонни — и расходятся, словно круги на воде в том месте, где в пруд бросили камень. Но потом я вспоминаю Кирилла: он пришел, чтобы найти меня.