Энн Жирар - Мадам Пикассо

– Я не уверен, что теперь она владеет моими чувствами.

Макс отступил на шаг, словно получил пощечину, и опустился в обшарпанное кресло возле угольного камина.

– Вот дерьмо. Право же, не ожидал услышать это от тебя.

– Я тоже.

Пикассо провел ладонью по лицу и горестно застонал. Он устал, запутался и определенно был недоволен собой. Все эти чувства были ему отвратительны из-за их патетичности. Только внутренняя сила имела значение и возбуждала его как в отношениях с женщинами, так и в живописи.

– Фанни Телье снова позировала тебе? – с подозрением в голосе спросил Макс, когда они устроились рядом в старой гостиной, изобиловавшей декоративными папоротниками. Окна были закрыты тяжелыми бахромчатыми занавесками, а вдоль стен выстроились книжные полки.

– Дело не в ней и не в ком-то еще, – солгал Пикассо. Упоминание о Еве казалось ему предательством в отношении неопытной девушки, впрочем, не лишенной соблазнительного темперамента. – И не в Фернанде, а в предсказуемости нашей жизни, в наших постоянных метаниях, – он вздохнул. – На самом деле, я не знаю. К тому же речь идет о моей работе. Никто, кроме Канвейлера, не понимает мои новые картины. Все хотят урвать кусочек моего успеха, но никому нет дела до того, что стоит за ним.

– Тебе двадцать девять лет, mon ami. Рано предаваться таким мрачным раздумьям. И перестань жалеть себя.

– В последнее время я чувствую себя таким старым… Я так устал, как будто прошел уже свой путь до конца.

– Боже милостивый, Пабло, что за дьявол в тебя вселился? Фернанда всегда была твоей музой, любовью твоей жизни.

– В том-то и дело! – Пикассо вскинул руки в умоляющем жесте. Его лицо внезапно покраснело от раздражения. – Но что, если она не моя муза? Что, если кому-то другому суждено вдохновлять и поддерживать меня? Что, если я останусь запертым в этой клетке, если не освобожусь и не найду ее, другую женщину? Dios mio, ayudame [21], где твой эфир?

Макс с силой выдохнул и покачал головой.

– Это тот немец, верно? Апо советовал ей быть осторожнее, но она никогда не слушает… Не знаю, кто из вас хуже. Может быть, вам обоим нужно куда-нибудь уехать. Скоро лето… Почему бы не смыться из Парижа на какое-то время? Отправляйтесь на юг, подышите свежим воздухом, а? Возьмите ваших животных. Ты же знаешь, этот маленький зверинец всегда поднимает тебе настроение. Занимайся живописью, занимайся любовью, и этот мальчишка быстро исчезнет из вашей жизни.

Но исчезнет ли интерес Пикассо к Еве? Преодолеет ли он эту тягу к чему-то иному, от которой никак не мог избавиться? Почему он позволил себе так увлечься ею?

Чем больше Пикассо думал о Еве, тем больше ему хотелось быть с ней.

– Подумай как следует, Пабло. Фернанда – одна из нас. Предупреждаю, наша компания едва ли примет новую женщину после всех этих лет, проведенных вместе. Если подумать, то я тоже вряд ли смогу видеть кого-нибудь другого рядом с тобой. Сейчас Фернанда может казаться несносной, но она одна из нас, mon ami , помни об этом.

– Этому костюму как раз не хватало ярко-красных манжет, чтобы зрители могли следить за моими движениями без слов; именно так я буду удерживать их внимание. Марсель, как я тебе обязана! – Мистангет повернулась и драматическим жестом обняла Еву. Представление вот-вот должно было начаться.

– Кто бы мог подумать, что наша маленькая фея станет костюмером в «Мулен Руж»! – проворковала Луиза Балти, направляясь к ним через гримерную.

– Вообще-то я не придумала этот костюм, – возразила Ева, покраснев от похвал, к которым она не привыкла и которым не вполне доверяла. – Я лишь немного улучшила его.

– Скромность в Париже не приветствуется, – заявила пышнотелая комедиантка. – Все мы должны пользоваться своим положением. Ради всего святого, посмотри на меня!

– Она совершенно права, – заметила Мистангет. – Ты уже показала свои лучшие качества.

– И спасла меня: вовремя починила рваные чулки и панталоны на прошлой неделе, поэтому моя верность не знает границ, – горячо поддержала Луиза.

– Рада слышать это, – Ева улыбнулась. – Но создание одного костюма еще не делает меня настоящей портнихой. Пожалуй, рановато награждать меня высокими званиями, особенно без одобрения мадам Люто.

– Это верно. Но ты заставила всех обратить на себя внимание, так что новая должность – это лишь вопрос времени, – предсказала Луиза.

– Когда мне заглянуть за тобой, чтобы отправиться в субботний салон Гертруды Стайн? – спросила Мистангет. – Ты ведь собираешься составить мне компанию, не так ли?

Глубоко запустив руку в карман юбки, Ева прикоснулась к мешочку с трубочным табаком, который всегда носила с собой в этом новом тайнике. Теперь он казался надежным якорем, когда многое в ее жизни начало быстро меняться.

Она понимала, что будет выглядеть подозрительно, если не пойдет сейчас, после официального приглашения. К тому же, Ева просто не могла обидеть Мистангет, поэтому она испытала облегчение, когда Луи тоже попал в число приглашенных. Она боялась оказаться одна рядом с Пикассо.

Все это скоро закончится – по крайней мере, так она внушала себе, когда началось представление, хотя не могла удержаться от искушения выглянуть из-за кулис и посмотреть на столик, где обычно сидел Пикассо с друзьями. Но девушка, не увидев его на привычном месте, была смущена и разочарована. Вместо Пикассо за столиком восседала дородная седая женщина в широкополой шляпе со страусиным пером, в руке она держала раскрытый веер. Рядом с ней расположился мужчина с рыжеватой козлиной бородкой, который выглядел откровенно скучающим.

«Ну и хорошо», – решительно подумала Ева. Подглядывать за Пикассо было все равно, что играть с огнем.

Она посмотрела на номер гейши и на испанский танец Луизы, последовавший за ним. Танец оказался серьезным испытанием для комедиантки, кружившейся в яркой бахромчатой шали и черном болеро под гром аплодисментов. Как ни удивительно, но сегодня не случилось никаких мелких неприятностей, требовавших внимания Евы. Она испытывала нечто вроде облегчения, рассеянно щупая мешочек, лежавший в кармане юбки. Завтра уже суббота. Выходные подкрались незаметно, и она была вовсе не уверена, что готова к новой встрече с Пикассо. Она до сих пор не могла решить, что ей надеть.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Мистангет, когда Ева в антракте помогала ей снять головной убор и кимоно.

– Не знаю.

– Вы поссорились с Луи?

– Я же говорила, мы просто друзья.

– Ага, но ему хотелось бы стать для тебя более близким человеком. Это написано у него на лбу. Мальчик без ума от тебя. Но, увы, насколько я понимаю, его чувства не встречают взаимности.

Ева покачала головой.