Демет Алтынйелеклиоглу - Хюррем, наложница из Московии

– Я думаю, можно устроить людям праздник, повелитель.

– Праздник?

– Да, повелитель, праздник, достойный славы великого султана. Пусть людям раздают угощения, пусть в мечетях щедро милостыню раздадут, пусть праздник длится несколько дней. Так люди почувствуют ваше внимание и будут довольны.

Сулейман задумался, а Хюррем, заметив, как внимательно он ее слушает, продолжала: «Устройте такой праздник, какого до сих пор никто не видел. Пусть он будет не только для жителей Стамбула, но и для ваших воинов. Пусть вашу силу и щедрость увидят и друзья, и враги. Друзья обрадуются, а враги испугаются. Пусть бедных накормят, нищих оденут. А повелитель сам примет участие в празднике и явит свой прекрасный лик своему народу».

Она сама удивилась тому, как складно это прозвучало.

Приготовления к празднику длились несколько дней.

В фирмане о приготовлениях, который издал султан Сулейман, говорилось: «Мы повелеваем устроить праздник, достойный нашего величия». О празднике гонцы известили всю империю. В Стамбул направились толпы музыкантов, факиров, жонглеров, клоунов, гадателей. На Ипподроме напротив особняка Ибрагима-паши установили большие шатры, площадки для выступлений артистов, прилавки для купцов, скамейки и столы для народа, и огромные казаны. До начала праздника на дворцовой кухне днем и ночью не прекращалась работа. Вкуснейшие яства и сласти разносились по казармам янычар и по кварталам городской бедноты. Каждый, кто приходил ко дворцу, не уходил с пустыми руками, унося с собой мясо, плов, пирожки.

Короче говоря, не успел праздник еще начаться, как все в Стамбуле уже были счастливы. Сама Хюррем, напротив, вовсе не радовалась оттого, что падишах последовал ее совету и принялся воплощать его в жизнь, ведь подготовкой к торжеству занимался опять проклятый Ибрагим. К тому же Хюррем вновь была беременна.

Такого еще никто не видел! Весь Стамбул вышел на улицы. Для падишаха, гарема и визирей на мраморной лестнице дворца Ибрагима были расстелены ковры и повешены занавески. Из-за этих занавесей Хюррем смотрела на то, как падишах претворял ее слова в жизнь.

Султан Сулейман приехал верхом на чистокровном арабском скакуне во главе пышной процессии. Ипподром не видел такого великолепия со времен Константинополя. Площадь, на которой еще два месяца назад янычары кричали «Долой!», взорвалась криками «Да здравствует падишах! Долгих лет жизни падишаху!». Жители Стамбула, проходя мимо падишаха, то и дело приветствовали его, вставая на колени, стараясь припасть к его ногам. Стражники пытались остановить их, но Сулейман разрешил. Сидя верхом на лошади, султан смотрел, как люди приветствуют его. Какая-то женщина в толпе приподняла своего маленького сына, чтобы он увидел султана. Заметив это, Сулейман позвал женщину и взял ребенка на руки. Малыш, не понимая, кто его держит, принялся было разматывать чалму на голове Сулеймана, так что его пришлось вернуть матери. При этом маленькая ладошка мальчугана приняла в подарок увесистый кошель.

Хюррем с гордостью и радостью наблюдала за тем, как падишах встречается со своим народом и воинами. «Я люблю этого человека, – подумала она. – Люблю отца моих детей».

В какой-то момент падишах, приветствуя толпу, повернулся и так, чтобы это видели все, помахал в ту сторону, где сидела Хюррем. Ей хотелось летать от счастья, и в глазах падишаха тоже читались любовь, гордость и благодарность. Сулейман впервые спросил ее совета и поступил согласно ему. Результат оказался великолепен.

В тот день Хюррем впервые ощутила вкус власти и потаенную радость оттого, что кто-то воплощает ее замыслы.

Вечером того дня Сулейман благодарно поцеловал Хюррем в лоб: «Хюррем Ханым, ты осчастливила и наших воинов, и наших подданных, и нас самих. Мы желаем, чтобы и ты всегда была счастлива».

С этими словами он одел ей на шею прекрасное ожерелье с бриллиантами, рубинами, изумрудами и еще какими-то камнями редкой красоты, названий которых она не знала. Хюррем с благодарностью произнесла: «Для нас нет большего счастья, чем видеть счастливым повелителя. Самым большим подарком для нас стало появление султана плечом к плечу со своими воинами и народом. Так что мы даже забыли о новом счастье, которое ждет нас».

Сулейман сначала ничего не понял. Он внимательно посмотрел на Хюррем, а затем воскликнул: «Что? Хюррем Ханым хочет сказать, что нас ожидает новое счастье?» Он тотчас обнял Хюррем. Его лицо светилось радостью.

Праздник продолжался ровно десять дней. Падишах каждый день приходил на площадь на приготовленное для него место. Вместе с воинами и народом он смотрел на скачки, на метание джиритов [54], на состязания борцов. Трапезничал султан каждый день тоже вместе с подданными. Ел то, что и они. Затаив дыхание, любовался выступлениями жонглеров и факиров. Хохотал вместе с толпой над клоунами. Маленькая Михримах Султан еще не все понимала, но шехзаде Мехмед смеялся вместе с отцом.

Третьи роды дались Хюррем тяжелее первых двух.Схватки длились несколько дней. Извиваясь от боли, она думала, что на этот раз точно умрет. Повитухи были напуганы, хотя и старались вида не показывать. О положении рассказали главному лекарю. В ответ тот глубоко задумался, теребя бороду, чем еще больше усилил страхи повитух. Затем лекарь принялся расспрашивать, как проходят роды. Те подробно рассказали. Главный лекарь дал несколько советов, но это было все, чем он мог помочь, – ведь он никогда не принимал родов. Он прекрасно умел лечить раны, нанесенные мечом, стрелой, знал, какая мазь требуется в каком случае, знал, что дать от желудочной боли, как проверить состояние здоровья по моче, какой отвар нужен для того, чтобы избавить от несварения желудка. Но как заставить родиться младенца, который рождаться не желал, он не знал. В этом вопросе повитухи были гораздо опытнее его. Все вместе они отправились за Валиде Султан.

Хафза Султан слушала их, взволнованно глядя на Хюррем, которую она ни на минуту не оставляла одну. Все вместе они решили, что с дозволения повелителя, если ситуация будет совсем сложной, нужно пригласить итальянского лекаря. Валиде Султан сама отправилась к сыну сообщить об этом, поручив Хюррем Мерзуке.

– Повелитель, роды проходят тяжело.

Сулейман понимающе кивнул.

– Хюррем сильно страдает. Никогда такого не было. Первые роды прошли легко, но на этот раз…

– А для чего тогда нам столько лекарей и повитух? Неужели они не могут заняться нашей Хасеки? Неужели они не могут утолить боль Хюррем Ханым? – в голосе падишаха дрожал гнев.

Хафза Султан вздохнула:

– Все делают, что могут. Но, кажется, ребенок лежит неправильно.