Симона Вилар - Тяжесть венца

– Он столь долго выпытывал у меня, что мне известно о ней, что порой я сам стал путаться, чья она дочь. Однако, ваше величество, знаете ли вы, почему именно сейчас Ричард решил поставить своего человека управлять Уэльсом?

Анна едва заметно кивнула.

– Генри Тюдор. Он ведь тоже родом из Уэльса и, говорят, необычайно популярен в тех краях.

Уильям продолжал молчать, выразительно глядя на нее, и тогда Анна сказала:

– Вы можете стать зятем короля, но никогда не забывайте, что Кэтрин – ничто для Ричарда. Тюдор же, если вы окажете ему помощь, не забудет вашей услуги.

Как и в прежние времена, Уильям поразился ее откровенности.

– Но почему, во имя неба? Что для вас беглый граф Ричмонд, если вы ради его величия готовы отказаться от венца?

– Венец… – тихо и горько повторила Анна. – Если бы вы знали, Уильям Херберт, как тяжел этот венец… А граф Ричмонд… Он для меня единственная надежда, единственный, кто способен свалить Ричарда. Я поклялась делать все, чтобы отомстить Глостеру.

– Отомстить?

Анна тяжело вздохнула.

– Кэтрин сообщила мне, что вы по ее просьбе взяли в свой штат человека из Нейуорта. Скажите ему, что я просила его рассказать вам, как и почему погибли отец и брат вашей невесты. Он поймет.

И тем не менее, несмотря на нахлынувшие на нее тяжкие воспоминания, она не могла не испытывать тихой радости от того, что судьба ее дочери вдруг так чудесно повернулась, что она наконец-то ускользнет из-под власти Ричарда и окажется под покровительством графа Хантингтонского. Теперь страх за дочь, с которым она сжилась, не будет преследовать ее днем и ночью.

В этом состоянии она и отправилась к торжественной мессе. И пока гремел орган и многоголосый хор воздавал хвалу Иисусу, она со слезами на глазах благодарила Бога за чудесное освобождение Кэтрин.

В огромном соборе Вестминстера было великое множество народа. Горели свечи, мягким сиянием озаряя амвон, слева от алтаря виднелись неотличимые от живых фигуры Девы Марии и святого Иосифа, а восковой младенец Иисус был вылеплен так превосходно, что невольно возникала мысль, почему не мерзнет это розовое младенческое тельце. Анну неотвязно мучил этот вопрос, поскольку ее саму все время бил озноб и дважды во время литургии начинался приступ кашля. Она едва дождалась окончания службы, свечи стали казаться ей тысячами мерцающих звездочек, и даже радостная весть о вечно новом рождении Спасителя не притупила горького сознания, какой жалкой кажется всей этой толпе изможденная, мучимая хворью королева.

И все же после службы Ричард и слышать не захотел, чтобы Анна не присутствовала на праздничном ужине. Дебора поднесла ей подогретого вина с медом и корицей, это придало ей сил, согрело, и, когда пришло время спуститься в зал, у Анны на скулах даже выступил легкий румянец. Ее великолепное золотисто-медовое платье также придало ей уверенности в себе, и, когда Ричард зашел к ней, она взглянула на него вызывающе, как встарь.

И тем не менее за столом она опять почувствовала себя скверно. Ее мучили запахи, напоминая о недавнем отравлении. И если королева и улыбалась приветствующим ее гостям, то делала это с величайшим усилием. Мучил Анну также и страх, что ее снова отравят, и то, что ей прислуживал незнакомый стольник, а не Тирелл, как обычно, держало ее в еще большем напряжении. Впервые за год, оказавшись без Джеймса, она вдруг почувствовала себя слабой и беззащитной, ей очень недоставало его спокойного присутствия. Ей стало немного легче, лишь когда она увидела его за одним из длинных столов. Она пригубила бокал и, бросив через весь зал долгий взгляд, улыбнулась. Здесь было множество гостей – знати, духовных лиц, снующих туда-сюда стольников и слуг, но Анна знала, что Джеймс поймет, что улыбнулась она именно ему. И он понял.

Ободряюще действовало на нее и присутствие Уильяма, и Кэтрин, и дружеская поддержка Стенли. Увы, они не могли перемолвиться ни единым словом, но Анна и без того знала, что у Стенли все в порядке и само его присутствие на пиру говорит о том, что, несмотря на всю хитрость и уловки людей короля, им не удалось открыть, кто же является организатором новой ланкастерской партии в Англии. Пожалуй, Ричард наконец уверился, что приручил супруга Маргариты Бофор, осыпав ее почестями, а заодно и пленив его сына. Он упустил из виду лишь то, что Стенли был одним из тех, кого ему удалось подчинить в числе последних, к тому же он достаточно любил Маргариту Бофор, чтобы она сумела его убедить, что быть продажным пэром не столь почетно, как отчимом нового короля.

– О чем вы задумались, дорогая? – осведомился Ричард. – Позвольте прервать вашу задумчивость и представить моих милых племянниц, принцесс Иоркских.

Возможно, Анна заметила этих девочек и ранее, но, поглощенная своими мыслями, не обратила на них внимания. Теперь же она с некоторым удивлением разглядывала их. Особенно старшую, вполне зрелую девицу. Она была очень хорошенькой – круглолицая, румяная, с темно-серыми большими глазами отца и отливающими золотом волосами матери, распущенными по плечам и схваченными вокруг лба чеканным золотым обручем. Однако, если Элизабет Вудвиль в прошлом поражала не только своей красотой, но и обходительной мягкостью, ее дочь, принцесса Элизабет, выделялась прежде всего сухой надменностью, которая несколько портила очарование этого еще совсем юного лица. Но уже через миг она глядела только на ее платье. Те же ткани, тот же фасон, что и у нее! Это было неслыханным оскорблением – явиться на пир в таком наряде, как и королева. Она недоуменно взглянула на супруга и увидела, что он смотрит на Элизабет с улыбкой. Но, что самое поразительное! – Элизабет Иоркская отвечала ему такой же улыбкой. Невероятно – принцесса, братьев которой Ричард велел умертвить и за жизнь которой опасалась и молилась сама Анна, оказывается, была в самых приятельских отношениях с Ричардом III. Все это означало, что она либо поразительно хитра и проницательна, либо – и Анне, при взгляде на выражение лица принцессы это показалось более близким к истине, – глупа, властолюбива и готова на все, чтобы и при дворе нового короля не потерять того положения, какое занимала при отце.

– Не правда ли, она очаровательна, – все так же улыбаясь, сказал Анне Ричард, и принцесса бросила в его сторону откровенно кокетливый, искрящийся весельем взгляд.

– Бесспорно, – согласилась Анна. – А ваш наряд, мисс Элизабет, просто восхитителен.

Принцесса перестала улыбаться, отвела глаза, но затем, словно ища поддержки, взглянула на короля. Анна не дала ей опомниться.

– Жаль только, что ваша матушка отсутствует на этом празднестве. Возможно, она подсказала бы вам, что есть нечто от дурного тона – копировать чужой наряд. Дама привлекает взгляды, когда на ней нечто особенное, а не повторяющее то, что уже известно.