Симона Вилар - Замок тайн

Растолкав толпу, она кинулась вперед.

— Остановитесь, ради Бога!

Ее появление возымело шокирующее действие. Толпа притихла, глядя, как эта молодая женщина с разметавшимися по плечам черными волосами кинулась вперед, стала отталкивать готовых взяться за дело палачей. Онемев, те отступили, да и толпа будто отхлынула.

Рэйчел повернулась к Прейзгоду. Глаза ее из-под спутанных волос метали молнии, кулаки нервно сжимались. Она была так хороша в этот миг, что присутствующие словно не признали в этой прекрасной фурии тихую, всегда скромную и сдержанную дочь Робсарта, с которой привыкли считаться, хотя и делали за ее спиной предохраняющий жест.

— И вы станете внимать ей? — почти выкрикнул Прейзгод диким голосом. — Вы подчинитесь ей, отступники, когда наша карающая длань уже поднята? Меч Господа и Меч Гедеона! — проорал он библейский клич. — Да пребудут с вами силы небес, дети мои! И помните: «Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для царства Божия!»

О, говорить преподобный Захария Прейзгод умел! А главное, от него словно исходили какие-то магнетические волны, от которых толпа вновь стала приходить в неистовство. Опять послышались крики и проклятия. Рэйчел сама, как завороженная, не могла отвести взгляд от проповедника. Она дрожала и даже ощущала, как шевелятся волосы у нее на голове. Кольцо вокруг сужалось, казалось, фанатики вот-вот бросятся на нее. Но она словно не замечала этого, глядя на священника, испытывая лишь беспомощность и ненависть!..

Сквозь гул девушка различила отчаянный вопль Мэг:

— Беги, Рэч, беги!..

Но он оборвался столь резко, что Рэйчел поняла, что случилось. По знаку Прейзгода палачи потянули веревку, и тело Мэг поднялось в воздух, забилось в конвульсиях. Толпа вопила, ликовала, орала. Рэйчел же широко открытыми глазами глядела на тело своей молочной матери. Тут она закричала не своим голосом, а затем вдруг резко умолкла, и сделала то, что не должна, не имела права делать.

Она устремила свой взгляд на палачей и толкнула… ударила их взглядом. Изо всех сил. Она и не знала всей силы того, что таилось в ней. Но удар был так силен, что оба дюжих молодца отлетели прочь. Выпустив веревку, они кубарем покатились по земле и остались лежать, оглушенные.

Тело Мэг упало на землю. Она еще билась. И Рэйчел, забыв обо всем на свете, кинулась к ней.

Мэг была еще жива. Но глаза ее вылезли из орбит, язык высунулся изо рта, она задыхалась и билась, суча ногами. Рэйчел, срывая ногти, напрягая всю силу рук, стала развязывать узел, рвать его, стремясь ослабить петлю. Она заплакала, когда ей это удалось, и Мэг со стоном, задыхаясь, втянула воздух. Но глаза ее закрылись.

— Мэг! Мэг! Ты слышишь меня? О, ответь, Мэг!

Рэйчел показалось, что голос ее звучит необыкновенно громко. Так оно и было в наступившей тишине. Толпа безмолвствовала, объятая страхом и трепетом. Сейчас все видели силу ее колдовства. И даже те, кто не понял, что произошло, умолкли, растерянные и сбитые с толку.

Рэйчел склонилась к Мэг, обняла ее, тихонько баюкала.

— О, моя Мэг! Ты жива. Я все же сделала это.

И тихо, как шелест травы, прозвучал шепот Мэг:

— Зачем, девочка?.. Ты погубила себя. А мне это горше смерти.

Рэйчел еще не понимала, что случилось. Но эта тишина, эти взгляды, которые она ощущала На себе, точно порыв ледяного ветра, заставили ее оглянуться. Люди смотрели на нее. С гневом и ужасом, и не понять было, чего больше. В неровном свете огней они показались ей какими-то совершенно нереальными, жуткими призраками. Они напугали ее, и она прижала к себе Мэг, словно ища у той защиты. Но Мэг была слаба и беспомощна, а у Рэйчел сил уже не оставалось.

Они словно поняли это и стали медленно приближаться, сужая кольцо вокруг несчастных женщин. Потрескивала смола факелов, слышалось шумное дыхание. А горящие взгляды летели в испуганную Рэйчел глухим рокотом потаенного гнева.

В этой тишине почти визгливо прозвучал голос Прейзгода:

— Чего же вы ждете? Она раскрыла себя! Сейчас все вы видели ведьму, и лишь от вас зависит: попадете ли вы в царствие Божье или поддадитесь нечистому! Тот, кто отступится, — пропадет! Поэтому проявите рвение и…

Его последние слова заглушил рев толпы. В Рэйчел впилось сразу множество рук; ее оторвали от Мэг и потащили куда-то. Она кричала и рвалась. Вновь повторялся ужас в церкви Уайтбриджа, но на этот раз все было еще страшнее. И девушка почти панически осознала, что пропала.

Затем прогремел гром.

Рэйчел упала, кашляя и задыхаясь после давивших ее вражеских рук. Мир кружился, и она лишь плевалась землей, на которую упала, пока не поняла, что что-то случилось и ее отпустили. Земля загудела под ней, потом она услышала цокот копыт и различила тень лошади. Рэйчел слабо подняла голову. Всадник показался ей огромным. В руке его дымился пистолет, и еще один он сжимал в другой.

— Убирайтесь! — услышала она властный и спокойный голос. — Убирайтесь, ибо, клянусь, я пристрелю первого, кто сделает хоть шаг.

Стивен. Рэйчел лежала на спине, снизу вверх глядя на него. Сознание медленно возвращалось к ней. Она увидела несколько поднимавшихся с земли пуритан, видимо, сбитых лошадью Стивена, поняла, что гром, который она слышала, был звуком выстрела. Медленно стала она пытаться встать, машинально подтягивая оторванный и сползший до локтя рукав жакета. Ее голова болела — так сильно ее дергали за волосы, все тело ныло от побоев. Диво, что ее не разорвали.

Опять в каменном кольце Стоунхенджа застыла тишина. Теперь было полутемно, так как в давке многие факелы оказались затоптаны, а пламя костра стало угасать. Но по-прежнему светила луна, и в ее серо-серебристом свете картина казалась особенно нереальной.

Стивен так не считал. Он навел пистолет на толпу и сухо, сквозь зубы, заговорил:

— Властью, данной мне в округе, я приказываю вам разойтись. Только если вы подчинитесь, я могу сулить вам прощение. Вы не имели права вершить самосуд здесь, в безлюдном месте, среди этих камней, подобно мерзким безбожникам, которым вы сейчас уподобились. Вы же христиане, и не должны забывать, что живете в стране, где есть закон.

— Эти ведьмы — пособницы дьявола! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Что бы вы ни думали на их счет, — спокойно и властно продолжал Гаррисон, по-прежнему не сводя пальца с курка, — вы не имеете права поступать подобным образом.

Захария Прейзгод тем временем опомнился и, сойдя со своего возвышения на камне, стал наступать на Стивена, угрожающе подняв руки. Он чувствовал свою власть над толпой, и это придавало проповеднику уверенности.

— К чему призывает нас этот отступник? Он хочет, чтобы мы, воинство Божье, отступились от своей миссии и сдались на милость тех, кто при заступничестве Робсартов не позволит нам вершить Божий суд. Я же скажу — изыди, сатана! Не мешай нам творить наше дело Господне!