Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

Он давно забыл, что значит жить без надежды, без любви.

Силы покидали его. Ни дня не проходило, чтобы он не жаловался на свою судьбу. Ему казалось, что на нем лежит чья–то тяжелая рука. Жизненной энергии в нем становилось все меньше, как будто приступ гнева высасывал из него все силы. Не проходило ночи, чтобы ему не снилась смерть, или жизнь такая ужасная, что жить не хотелось. Перед глазами всплывали бесчисленные лица людей, которых он лишил жизни. Он видел умирающего Бато, которого убил он сам. Он видел Пунакса, разрываемого на куски собаками. Иногда он бежал с ним рядом, и его сердце готово было выпрыгнуть из груди от неимоверного напряжения сил, а за спиной раздавались дикое рычание и щелканье смертоносных зубов.

Иногда он видел во сне Юлию, которая кладет Халева на скалы и смеется, глядя, как Атрет не может дотянуться до сына, а младенца смывает морская волна. Когда же Атрет бросался в холодную воду, отчаянно пытаясь найти сына, Юлия исчезала. Потом он видел Халева, то плывущего по волнам, то исчезающего под водой, до которого он никак не мог доплыть.

Но самым мучительным был сон, в котором он видел Рицпу, стоящую в слезах возле грубенхауза. «Почему ты не сделал того, о чем он тебя просил? Почему ты не пас овец?» И всюду, куда бы Атрет ни посмотрел, — в лощине, среди деревьев, в домах, на деревенской улице — лежали мертвыми люди, которых он знал или знает, — как будто они занимались своими повседневными делами и внезапно умерли. Руд, Хольт, Юзипий, Марта, Вар, его мать, дети — все были мертвы!

«Почему ты не пас овец?» — плакала Рицпа в это утро, перед тем как Атрет проснулся. А потом она исчезла, поглощенная какой–то внезапно нахлынувшей тьмой, и он остался один, лицом к лицу с необъяснимым ужасом.

Атрету хотелось стряхнуть с себя эти ужасные воспоминания.

«Паси овец».

— Я пытался! — простонал Атрет вслух. Разозлившись, он поднял голову к небу. — Я пытался, но меня никто не слушал!

— Ты уже говоришь сам с собой, Атрет?

Он резко обернулся на мягкий и слегка насмешливый голос и увидел Аномию, стоявшую неподалеку от холостяцкого дома. Она улыбалась ему вызывающей улыбкой. Когда она направилась к нему, он не мог удержаться от того, чтобы не взглянуть на ее фигуру, роскошную и грациозную.

— Большая была пьянка накануне вечером?

— Что ты здесь делаешь?

— О-о, вдобавок еще и головная боль. — Жрица покачивала небольшим кожаным мешочком в руках. — Здесь есть кое–что, от чего тебе станет полегче.

Взгляд ее голубых глаз казался ему невыносимым. Она подходила все ближе и ближе, и он уже чувствовал аромат снадобий, которыми она натирала свою кожу. В нем пробуждалась страсть. Когда она заглянула ему в глаза, он почувствовал в ней голод — ненасытный, манящий, животный… и его плоть отреагировала на это.

— Хочешь, чтобы тебе стало лучше?

Путь к искушению был открыт. Но Атрет боролся, как мог.

— Откуда ты пришла? — Атрет посмотрел в ту сторону, откуда она появилась. — Эту дорожку знают немногие.

Глаза Аномии едва заметно сверкнули. Она по–прежнему улыбалась, но Атрет уже чувствовал ее гнев не менее остро, чем ее страсть, и ему была понятна причина ее раздражения.

— Я собирала травы в лесу. Каждое утро, в одно и, то же время, я хожу пополнять свои запасы. Иногда я хожу в лес и по вечерам. Сегодня вечером, например. Сейчас наступает новолуние. Вот и сейчас мне нужно собрать кое–что.

— В самом деле? — Кровь Атрета становилась горячее, хотя умом он ясно осознавал происходящее.

— В самом деле, — ответила Аномия и снова улыбнулась своей тонкой и игривой улыбкой, которая в очередной раз подействовала Атрету на нервы. Жрица продолжала покачивать взад–вперед своим мешочком. — Подмешать тебе немного в вино?

— Хватит с меня вина.

— Ну, тогда в эль, если он тебе нравится больше. Или в мед.

Кровь в его висках застучала тяжелее. Может быть, немного вина ему сейчас не помешает. Повернувшись, он пошел в дом. Когда он наполнил рог и вернулся, она продолжала стоять в тени дома.

— Какое падение, — произнесла она укоризненным тоном. Атрет не понял, имела она в виду его одного, или всех воинов, которые еще не проснулись и продолжали спать на соломе.

— У нас был праздник.

Аномия тихо засмеялась.

— И что же вы праздновали?

— Не помню. Это так важно? — Атрет протянул ей рог. Когда жрица провела своими пальцами по его ладони, пульс у него снова забился чаще. Свой мешочек она открыла зубами, и Атрет невольно обратил внимание на ее рот. Она добавила в вино травы, медленно помешала содержимое рога, облизнула губы, попробовала напиток сама и только после этого протянула рог Атрету, глядя на него горящими глазами.

— Выпей все, Атрет.

Он пил, не сводя с нее глаз. Выпив все, он вытер губы тыльной стороной ладони.

— Неплохо.

— Теперь сядь.

Он сощурил глаза.

— Зачем?

— Ты говоришь, как непослушный мальчик. Боишься меня?

Он насмешливо улыбнулся.

— Тогда делай, что я тебе говорю. Ты ведь хочешь избавиться от головной боли?

Атрет настороженно сел на солому. Аномия опустилась рядом и стала массировать ему виски.

— Расслабься, Атрет. Я не сделаю тебе больно. — Аномия смеялась над ним. Он заставил себя расслабиться, чувствуя себя неловко из–за своего смущения. И из–за этого ему совсем не хотелось слушать свой внутренний голос, который предупреждал об опасности.

— Тебе снятся сны?

— Они снятся мне постоянно, — сказал он, начиная чувствовать воздействие трав, которые она подмешала в эль. Боль проходила. Аномия убрала его волосы назад. Ее руки были поистине волшебными, сильными и в то же время мягкими, было видно, что она знала, куда надо давить, где массировать. В движениях ее рук он чувствовал и необъяснимую интимную нежность.

Атрет услышал, как за его спиной зашумела солома, потом почувствовал у себя на шее ее теплое дыхание. Его тело становилось горячее.

— Ну как, тебе уже хорошо?

«Слишком хорошо», — подумал он, но не нашел в себе силы встать и уйти. Сколько прошло времени с тех пор, как он в последний раз испытывал такие ощущения? Ровно столько, сколько прошло с того момента, когда Рицпа была в его объятиях ночью, накануне убийства Феофила.

Рицпа.

Аномия сжала руками его плечи.

— Сейчас тебе станет еще лучше.

Слушая ее шепот, Атрет почувствовал, как голова у него снова закружилась. Тяжело задышав, он закрыл глаза и стал бороться с похотью, которая просыпалась в нем. Он вдруг ясно услышал звук закрываемой двери и снова оказался в лудусе. Издав хриплый крик, он вздрогнул и вскочил на ноги.

— Что случилось? — спросила Аномия, удивленная таким его поведением. Он отступил от нее на несколько шагов. Только что, массируя ему плечи и шею, Аномия чувствовала, как его охватывает страсть. Почему же он вдруг повел себя так странно? — Что случилось, Атрет?