Маргарет Барнс - Изабелла Прекрасная

Уорик бродил взад-вперед у очага и был похож, как показалось Изабелле, на дикого медведя возле своей берлоги.

— Он превращает вашего супруга в неженку, забивает ему голову всякими глупостями и заставляет позабыть о его обещаниях продолжать войну, начатую его отцом, — возмущался Уорик.

Эймер де Валенс, возвышаясь высокой благородной фигурой неподалеку от факела, освещающего его умное с семитскими чертами лицо, одернул подбитый мехом и перепоясанный поясом плащ. Он бы и сам мог великолепно исполнить обязанности регента во время недолгого королевского отсутствия и прекрасно это понимал.

— Все почести в этой стране, которые по праву должны принадлежать нам, отданы этому гасконцу, — сказал он, так же, как и остальные, не скрывая своей крайней неприязни.

— И теперь самые ответственные и самые почетные обязанности во время коронации опять отданы в его руки, — пожаловался герцог Линкольнский, который, будучи наследником титула Ланкастеров, ревностно относился к фамильным привилегиям.

— Если, конечно, коронация вообще состоится, — пробормотал Уорик.

Изабелла резко вскинула голову. Как это коронации может не быть, если столько ее друзей и родственников прибыли сюда для этого? Она слегка вздрогнула, увидев мрачный и недобрый взгляд Уорика. Вспомнив, что, совершая поход по Шотландии, а затем отправившись во Францию за невестой, сам Эдуард ведь тоже не успел короноваться, она почувствовала себя несколько неуверенно. И пожалела, что, высказав неудовольствие, подвигла этих баронов на еще более сильные выражения неприязни и возмущения. Хотя она и была рассержена на Эдуарда, тем не менее не хотела хоть малейшим образом причинить ему вред или просто показать, что не во всем поддерживает его. Видя, что Бинетт желает уложить ее спать, Изабелла позволила Жислен накинуть на нее соболиную накидку, чтобы не простудиться в продуваемых насквозь переходах замка. Мужчины поклонились и отступили, чтобы дать ей пройти.

— Я напишу отцу о драгоценной пряжке с рубином и бриллиантами, — произнесла она, высокомерно задрав свой носик.

— Это им понравится больше всего на свете, — невесело проговорила Маргарита, выходя за ней из Залы.

— Вы хотите сказать, что этого делать не следует? — возмутилась Изабелла.

Но рассудительная молодая мачеха короля редко кого-либо поучала.

— Если вы считаете необходимым, то сделайте это в частном письме. Пусть это будет чисто семейное, а не политическое дело, — посоветовала она.

Когда Изабелла уже переступила порог своей спальни, освещенной факелами, из тени около двери выступил молодой человек. Казалось, он стоял там в карауле и не мог не слышать их разговора. Он почтительно поклонился обеим королевам, но глаза его с восхищением смотрели на его новую госпожу.

— Если Ваше Величество хочет отправить письмо во Францию, я сам отправлюсь на «Фелиситэ» и отдам его капитану прямо в руки. Он собирается поднять якорь на рассвете, так что сможет доставить королю Филиппу весточку о вашем благополучном прибытии.

Изабелла с удивлением и благодарностью посмотрела на него.

— Это сэр Роберт ле Мессаджер, которого Эдуард назначил твоим шталмейстером, — объяснила ей, прощаясь на ночь, Маргарита.

— Значит, вы будете выполнять все мои прихоти? — пошутила Изабелла, весело рассмеявшись впервые после того, как ступила на берег Англии.

— Я буду счастлив служить Вашему Величеству во всем.

Изабелла благосклонно взглянула на него, когда он преклонил перед ней колено. Он был молод и так же порывист, как и она сама, и кроме того, что умел хорошо говорить, казалось, искренне готов служить и помогать ей, и это желание не было связано с личной корыстью, как у спесивых баронов.

Ей пришлось пережить непривычное для нее унижение, и в своем несколько смятенном состоянии она позволила на свою ущемленную гордость пролиться исцеляющему бальзаму его восхищения, которое светилось в его глазах.

— Умоляю вас, попросите кого-нибудь принести мне бумагу и перо, — сказала она, моментально забывая о своей досаде. — А затем подождите за дверью, сэр Роберт, и кто-нибудь из моих женщин вынесет вам письмо, как только я его закончу.

При свете высокой свечи она изложила все, что накипело у нее на душе, родителям.

Она понимала, что люди типа Маргариты держат свои переживания и разочарования при себе, но Всемогущий не наградил ее подобным даром. Она была Изабелла Прекрасная, и ни один мужчина не смел относиться к ней с пренебрежением, а если подобное происходило, она должна была выговориться, иначе просто задохнулась бы от переполняющих ее чувств.

И если ее отец решит, что она, как говорят, делает из мухи слона или пытается испортить политическую ситуацию, то во всяком случае ее младший брат Карл ее поймет. Ей всегда удавалось перетянуть милого Карла на свою сторону.

И это было ужасно жестоко со стороны супруга, которого она обожала, в первый же день ее пребывания в Англии позабыть о ней, оскорбить ее дядюшек и отдать драгоценности Карла Великого чужеродному человеку. Единственными звуками, нарушавшими тишину спальни, были сердитый скрип пера и треск поленьев в камине. Вышитое покрывало было откинуто, и кровать с отдернутым пологом давно ждала ее. Она вздрогнула, когда Жислен, неслышно подойдя в мягких туфлях, тронула ее за плечо.

— Уже поздно, мадам. Если король войдет сюда и увидит, что вы делаете… — прошептала она, бросив испуганный взгляд на дверь.

— Ну и что? Ему не помешает прочитать то, что думают о его противном друге, — возразила Изабелла, продолжая писать.

— Король может войти сюда с минуты на минуту, — предупредила ее Бинетт спустя еще час.

В конце концов Жислен заснула, и ее пришлось будить, чтобы она отнесла письмо Роберту ле Мессаджеру, который все еще добросовестно ждал под дверью. К тому времени, как обе женщины раздели ее, и огонь в камине, и свечи почти погасли. Чувствуя себя виноватой перед дамами, Изабелла отпустила их и немного постояла у окна. Казалось, и город, и замок, и порт погружены в сон. На востоке уже разгоралась утренняя заря, но король так и не пришел.

«Я — королева Англии!» — упрямо повторила про себя Изабелла, дрожа от холода, и забралась в свою пустую и холодную супружескую кровать, где и расплакалась, уткнувшись в подушку, как обиженный ребенок.

В Зале лондонского Тауэра Бинетт и Жислен разложили приготовленные для завтрашней коронации наряды королевы, а поскольку Изабелла высоко ценила вкус супруга, то взяла с него слово, что он придет посмотреть ее платье из серебра и золота. Он сдержал свое обещание, но выглядел при этом непривычно мрачным. При тусклом освещении раннего февральского вечера, еще более сумрачного из-за ползущего с Темзы густого тумана, он бросил недовольный взгляд в первую очередь на лежащие на ее столе и мерцающие в сумеречном свете драгоценности.