Джоан Вулф - Сделка

Почему-то на душе у меня было легко и весело.

Сэйвил стоял внизу лестницы, и, когда я спускалась по ней, а он с улыбкой смотрел на меня, я поняла с ужасающей отчетливостью, что пропала. Окончательно и бесповоротно.

«Как же все это случилось? — спрашивала я себя, пока мы шли к стоящей у входа коляске. — Как смог человек, которого я видела, по существу, всего несколько раз, перевернуть всю мою жизнь? Безраздельно завладеть мною?»

«Не следовало ни в коем случае приезжать сюда!» — кричала моя душа. Зачем, зачем я позволила уговорить себя — я, всегда так гордившаяся своей независимостью? Безропотно, словно ребенок, которого родители увозят из школы, где разразилась эпидемия сыпного тифа, я всего несколько часов назад быстро уложила вещи и села в подъехавший экипаж, оставив простых и добрых людей, которые, наверное, больше всех других заботились обо мне все последнее время, любили меня всей душой.

Почему я так поступила?..

О, я прекрасно знала почему. Знала, что поступаю не правильно, если угодно, бездумно, легкомысленно, но ничего не могла поделать.

— О чем задумались? — спросил Сэйвил. Мы уже стояли возле экипажа. — Все еще беспокоитесь о Никки?

Его руки коснулись моей талии — теплые, сильные, я слегка оперлась на его плечи, и он подсадил меня на подушки экипажа.

— У меня и в мыслях нет отрывать вас от сына, Гейл, — продолжал он, усаживаясь рядом со мной и беря в руки вожжи и хлыст. — Я не в первый раз, поверьте, провожу лето рядом с детьми, — он усмехнулся, — и мы с удовольствием примем вас в свою компанию.

Ох, эта его улыбка, будь она неладна!

— Как любезно с вашей стороны, — хмуро ответила я, не сводя глаз с пары серых красавцев, которых сегодня запрягли в экипаж.

Сэйвил тронул коней.

— Вы увидите, — сказал он тоном опытного чичероне, — что парк, окружающий Сэйвил-Касл, совсем не таков, как многие нынешние.

Такая детская гордость звучала в его голосе, что я с трудом подавила улыбку.

Экипаж прошуршал по аллее, усыпанной гравием, выехал из величественных ворот в древней стене. Стало слышно, как плещется вода в озере, окружающем замок.

— Большой это остров? — поинтересовалась я.

— Всего одна квадратная миля. Так что многие службы, например кухня, находятся за его пределами.

— Кухня? — удивилась я. — Но это ведь ужасно неудобно, особенно для слуг.

— Она соединяется с главным зданием подземным ходом, — продолжал он удивлять меня. — Поэтому на пищу не льет дождь и не сыплет снег, и она не слишком остывает, как вы успели, наверное, заметить.

Но я все-таки осталась при своем мнении: проживание в небольшом доме имеет свои неоспоримые преимущества.

Мы уже ехали по дамбе, когда я спросила:

— Направляемся к мельнице?

— Да, — ответил Сэйвил. — Дорога идет как раз через парк, о котором я упомянул.

Через минуту, поддерживая все время затухающий разговор, я спросила, принадлежит ли мельница целиком замку. Я знала, что обычно мельницами владеет вся деревня, а не только замок, но по тому, как разгневался Сэйвил, когда услышал от Джона Мелвилла что-то о поведении мельника, поняла: эта мельница находится полностью во владении лендлорда.

Так оно и оказалось. Хотя, по правде говоря, мне было такое же дело до этой чертовой мельницы, как до кометы, носящей имя Джервеза Остина.

Облака заслонили солнце, Сэйвил поднял глаза, посмотрел на небо, и мне пришла в голову забавная мысль: в эту минуту знатный лорд был удивительно похож на обыкновенного крестьянина, с тревогой думающего о сюрпризах погоды и о том, как это отразится на будущем урожае.

Сэйвил снова заговорил о мельнице, видимо, считая нужным растолковать мне причину своего беспокойства:

— Мельница принадлежит замку, но за определенную плату ею пользуются арендаторы и местные фермеры. Теперешний мельник уже не в первый раз намолачивает меньше муки, чем следует, из того количества зерна, какое получает. На него многие жалуются. Мой кузен Джон так и не сумел убедить наглеца, что на обмане далеко не уедешь. — Я заметила, как на скулах Сэйвила заходили желваки. — Придется и мне поговорить с ним, — продолжал он, а я подумала, что не хотела бы оказаться на месте этого мельника.

Доехав до конца дамбы, мы двинулись не на запад, как раньше, а свернули на дорогу, ведущую к северному берегу озера, на котором я увидела несколько рыбачьих лодок. Впрочем, если не считать дамбы, в замок можно было попасть только на лодке.

Справа от неширокой дороги появились высокие вечнозеленые деревья, закрывающие вид на озеро. Но вскоре озеро и замок опять стали видны. Кроме того, моему взору открылся тот самый парк, о котором с гордостью говорил Сэйвил. Искусно посаженные и подстриженные деревья служили фоном для целой коллекции греческих статуй, занимающих достаточно большое пространство. Были здесь и скамейки, чтобы сидя обозревать всю эту красоту, а в самом центре парка, а вернее сада, находился мраморный фонтан — нимфа, между ладоней которой струится вода.

Сэйвил остановил лошадей, чтобы я могла вдоволь налюбоваться открывшимся видом, и негромко, словно боясь нарушить тишину и прелесть этих мест, сказал:

— Сад был здесь с незапамятных времен. А мой отец осмелился поставить статуи.

— По-моему, они пришлись к месту, — ответила я.

— Между прочим, — знакомая ирония прозвучала в его голосе, — тут тоже есть лабиринт. — Он показал на узкую тропу, уходящую влево, к разукрашенной деревянной арке. — Не знаю, Правда, так ли он извилист и таинствен, как у вашего друга Уотсона. Испытайте сами и посмотрите, сумеете ли заблудиться в нем.

— Откуда вы знаете, что я потерялась в том лабиринте?

— Мне сообщил ваш сын.

— И вы запомнили эту чепуху?

— Если дело касается вас, я мало о чем забываю, Гейл.

— Неужели? — нервно спросила я. — О… как вы…

Усмешка тронула его губы, и, взяв вожжи, он заставил коней двинуться дальше.

Кустарник по обеим сторонам дороги внезапно кончился, открылись большая, аккуратно подстриженная зеленая лужайка и немного дальше — дубовая роща. А затем моим удивленным глазам предстало строение, стоящее на берегу озера и напоминающее греческий храм, что казалось несколько неуместным на типично английской фоне.

Сэйвил снова остановил коней.

— Это всего-навсего бани, — сказал он. — Их тоже построил мой отец. В те годы в моде был стиль итальянской средневековой архитектуры в духе Андреа Палладио 4.

«О Господи, чего они только не знают, эти английские лорды», — подумала я со смешанным чувством зависти и сарказма.

— А моя матушка, — продолжал Сэйвил, — устраивала здесь пикники для своих приятельниц. Они пили шампанское и воображали себя нимфами, сидящими на берегу Эгейского моря, или кем-то в этом роде.