Лиана Делиани - Легенда о любви и красоте[СИ]

— Слезай, подсади красотку в седло, — велел сборщик одному из них и издевательски склонился к Виоле. — Я так понимаю, вдвоем с ним ты на коня не сядешь?

— О, это тот редкий случай, когда вы все правильно поняли, — не менее ехидно ответила она и, проигнорировав руку стражника, сама вскочила в седло.

Кавалькада под предводительством сборщика податей въехала в ворота графского дворца. Стук копыт гулко отдавался под сводами внутреннего дворика. Пока Виолу вели по многочисленным коридорам и лестницам, она осматривалась, прислушиваясь к давно привычной суете дворцовой челяди, вдыхая подзабытые ароматы пряностей, исходящие из графской кухни, ощущая тепло жарко натопленных помещений. Во время езды она окоченела в холщовом платье без плаща и теперь потихоньку отогревалась.

Наконец, ее ввели в обвешанный гобеленами зал с горящим очагом, и там она увидела графа Урбино.

— Вот и ты, моя красавица, — добродушно приветствовал ее граф.

— Не ваша, — вместо ответного приветствия парировала Виола.

— Обманщица, — укоризненно покачал головой Урбино и показал рукой на парчовые платья, разложенные поверх сундука в углу комнаты. — Все это твое. Переодевайся и приступим к трапезе.

Виола не шелохнулась. Она смотрела на драгоценную ткань платьев, на заставленный серебряной посудой с различными яствами стол и думала о том, что все это оплачено кровью, трудом, бессонными ночами ее мужа и сотен других, таких же как он, таких, как она теперь. От этой мысли волна гнева захлестнула Виолу. В эту минуту Урбино не вызывал в ней ничего за исключением глубокой до тошноты ненависти.

— Красотка, неужели ты хочешь, чтобы я вышел? — игриво спросил тот, неверно истолковав причину ее бездействия.

Чтобы не смотреть на него, Виола отвела глаза снова на платья. Ей вдруг пришло в голову, что те красивые наряды, что она носила в Милане, имели то же происхождение, хотя и более высокую цену. Она никогда не задумывалась, подати скольких бедняков пошли на их оплату, ее интересовало другое — покрой, сочетание цветов, красиво подобранные украшения и вышивка.

Красота. Богатство. А лучше и то, и другое вместе. Большинство людей не видит ничего другого и не желает. Раньше она была слепа так же как этот граф, как сотни и тысячи душ, вне зависимости от того, были они богаты или бедны. Люди просты. Красота безоговорочно притягивает их. Но мало кто знает ее истинную цену и истинное лицо прекрасных вещей или людей.

Виола повернулась к графу Урбино.

— Вам никогда не приходило в голову, что не все женщины готовы лечь с тем, кто подарит им пару платьев? — сказала она.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился граф.

— Была ли среди ваших любовниц хоть одна, которую привлекли не наряды, кольца или золотые монеты, а вы сами, ваша светлость?

— Разумеется. Они все любили меня, — ответил граф.

— И они любили бы вас, даже не будь вы графом?

— Что за нелепые вопросы ты задаешь? — фыркнул Урбино, пожав плечами.

— Ну, а вы? — продолжала спрашивать Виола. — Чем они вас привлекали? Были бы они столь желанны, не будь эти женщины молоды и красивы?

— Не волнуйся. Ни одна из них не сравниться с тобой, моя звезда, — напыщенно произнес граф, с облегчением вступая на привычный путь лести.

— В этом вы правы, — усмехнулась Виола. — Я, видимо, буду первой, кто откажет вам.

— Что, черт возьми?

— По своей воле я не желаю принимать ваши ухаживания, подарки и делить с вами ложе, ваша светлость. Вы можете взять меня силой, если захотите, но это не изменит той истины, что добровольно быть с вами я не желаю.

Граф снова нахмурился.

— Я не собираюсь брать тебя силой. Я хочу завоевать твою благосклонность.

Виола внимательно посмотрела на него. Хвала Господу, хоть в этом смысле ей ничего не угрожает. Урбино глуп, тщеславен, но, как оказалось, все же, благороден, в отличие от своей стражи.

— В таком случае перестаньте обращаться со мной как с товаром на рынке.

— Я буду обращаться с тобой как с прекрасной донной, каковой ты являешься. Позволь подать тебе руку и подвести к столу. Раздели со мной трапезу.

С надменным видом она приняла его руку и позволила ему подвести ее к столу и усадить, невольно вспоминая мгновения, когда прислуживала Урбино и его свите в трактире. Чувство удовлетворенной гордости взыграло в ее душе, но Виола не позволила ему долго торжествовать.

За обедом они вели спокойную, ни к чему не обязывающую беседу. Обстановка, бесшумно скользящие слуги, разговор — все напомнило Виоле прежнюю жизнь, и она с легкостью снова вживалась в нее. Граф Урбино рассказывал о большом рыцарском турнире, который намерен устроить по весне, подробно описывал приготовления, диковинных скоморохов и музыкантов, которых он пригласил, лучшее вооружение, что заказал для себя и своей свиты.

— Так, стало быть, из–за турнира вы решили повысить подати? — спросила вдруг Виола.

— Что? — недоумевающе переспросил Урбино.

— Вы повысили подати, чтобы покрыть расходы на турнир?

Граф рассмеялся.

— Женщинам не пристало забивать свои головки податями и расходами.

— Неужели? А если им приходится эти подати платить?

— Хочешь, я велю освободить тебя от уплаты податей?

Искушение было велико, но цена, которую пришлось бы заплатить, не показалась Виоле привлекательной.

— Я — лишь одна из многих, чью участь вы отяготили повышенными податями.

— Такова обязанность простолюдинов — содержать своего синьора и церковь, — убежденно ответил Урбино.

Встреться они раньше, в Милане, Виола безоговорочно согласилась бы с ним. Но теперь, став простолюдинкой не по несчастью своего рождения, она начала сомневаться в высшей справедливости этого постулата.

— А что получают они взамен?

— Своей милостью я разрешаю им жить на моей земле, вести торговлю… — Урбино умолк, в замешательстве глядя на Виолу, а затем, покачав головой, добавил: — Что за странные мысли бродят в такой хорошенькой головке?!

— Вас это, видимо, удивляет, граф, но голова дана женщинам не только для того, чтобы украшать плечи.

— Воистину, ты очень странное и дерзкое создание, — озадаченно глядя на нее, сказал граф.

Виола осознала, что почти все из того, что она говорила, осталось непонятым. По складу ли ума, внушенных с детства убеждений, образа жизни, а то и всего этого вместе, но Урбино был просто не способен услышать ее.

— Мне пора возвращаться, ваша светлость, — устало сказала она.

— Я не отпущу тебя. Отныне ты будешь жить во дворце, — полушутливо ответил Урбино.

— Мне пора возвращаться, ваша светлость, — повторила Виола. — Удерживая меня силой, вы не добьетесь моей благосклонности.

— Странное создание. Ты была служанкой в трактире, а сейчас отказываешься остаться во дворце, — покачал головой Урбино.