Диана Казанцева - Плененное сердце

— Попридержи свой язвительный язычок, — тихо, но грозно прошептал разбойник. — Я свою часть сделки выполню, как обещал. Ты больше никогда не увидишь маркизу Сент-Ферре, не услышишь о ней ни слова. Но ты должна уяснить. Мы более не вернемся к вопросу о ее ребенке, его ты не получишь, так и знай. Забудь о своей одержимости Каталиной. Она ни в чем перед тобой не виновата!

По-видимому, Кармен де Лангара осталась недовольна итогами встречи с Диким Магнусом, потому что в сердцах воскликнула:

— И что вы только в ней находите? А? Она же бледнее снега и холоднее льда.

— Вот тут ты сильно ошибаешься, дорогуша. Я бы сравнил ее кожу с густыми сливками, а насчет холодности сказал бы, что она горяча, как пламя, и чувственна, как южная ночь.

— О-о, да ты стал поэтом, братец. Смотри, не обожгись об искры от костра!

Дикий Магнус брат Кармен де Лангара?! Но как? Почему в Кабрера никто не упоминал о том, что у этой женщины, любовницы ее мужа, которую Себастиан долгие годы держал подле себя в своем родовом замке, и которая родила ему сына, был еще и брат? И почему единственный сын барона не унаследовал замок Рохо и титул своего отца? Это было странно и вызывало множественные толки. Возможно, у брата и сестры была одна мать, но разные отцы, либо Кармен и Мигель являлись кузенами либо же, и что отнюдь не исключалось, отпрыск барона Рохо нес на себе клеймо незаконнорожденности…

Весна в окрестности Вильярробледо пришла внезапно, хотя местные жители дожидались ее наступления довольно давно. Вроде бы еще вчера на склонах холмов и в оврагах лежал рыхлый снег, плотно окутавший облачным покрывалом ближайшую округу, но спустя всего пару дней солнечные лучи растопили толстые снежные шапки и последние кусочки льда, открывая неровные проталины и первые зеленые ростки. К середине марта долина зацвела сочными весенними красками. Природа, пробужденная от необычайно долгой спячки, стремительно наверстывала упущенное время.

И Каталина менялась вместе с окружающей природой, расцветая подобно цветам под лучами ласкового солнца, светясь изнутри необыкновенным волшебным светом и неся в себе, казалось всю энергию жизни. Ее талия заметно располнела, груди налились, ноги к вечеру отекали, спина нещадно ныла, но от прекрасного лица веяло нежностью и умиротворением. Тело постепенно готовилось к радостям материнства и неуклонно приближалось то время, когда нежные руки обнимут кроху, прижмут к своему сердцу, а маленький ротик сомкнется у материнского соска.

И молодая женщина будто забыла все свои страхи и тревоги, всецело поглощенная иными заботами, доставляющими ей необычайную радость. Она чувствовала, как легонько шевелится внутри нее ребенок, как тихонько толкается, неустанно напоминая о себе. Тягостные мысли уступили место спокойствию и удивительной безмятежности. Она больше не хотела думать о грядущем, отныне ее заботило только настоящее. Однако время от времени ее мысли уносились вдаль, и иногда она позволяла себе помечтать. В своих туманных грезах она видела, как поверх узкой ладони, которую она часто держала на округлившемся животе, ее бережно накрывает крепкая мужская рука, переплетая свои смуглые пальцы с ее пальцами. Она чувствует его теплое дыхание на своей щеке и ловит взгляд, полный любви и нежности… Обычно после таких волнительных моментов ребенок начинал сильнее шевелиться в чреве, ощущая материнскую взволнованность, и Каталина, роняя беззвучные слезы, мягко успокаивала дитя.

Все обитатели замка подмечали перемены, происходившие с их золотовласой пленницей. Даже самые отъявленные негодяи, имевшие за душой не один смертный грех, на краткий миг, позабыв о своей подлой сущности, стремились разнообразить ее затянувшееся пребывание в плену. Дабы немного развлечь маркизу и скрасить ее серые дни, устраивались гоночные состязания между собаками. Кровавые же собачьи бои были строго запрещены ровно, как и жестокие расправы над случайными путешественниками. Все до одного лихие головорезы согласились со своим предводителем, что подобные зрелища не могут положительно влиять на женщину, вынашивающую под сердцем ребенка. А чуть погодя появились и совсем тихие шепотки, что неплохо, мол, вернуть «прекрасную и такую печальную маркизу» ее мужу, но, конечно, за хороший выкуп.

День ото дня солнце пригревало все жарче, и Каталине разрешалось совершать недолгие пешие прогулки в тенистых аллеях заброшенного сада замка Рохо, изрядно обветшавшего за прошедшую зиму. Изредка к ней присоединялся Дикий Магнус и тогда эти неспешные прогулки превращались для Каталины в сущую пытку, ведь ей сложно было держать в себе то, что она оказалась случайной свидетельницей их спора с Кармен де Лангара. Между тем она все чаще ловила на себе его задумчивый взгляд, но каждый раз делала вид, что не замечает этого. Пару раз он брал ее за руку, чтобы поведать о чем-то очень важном, но открыться так и не смог. Сама Каталина со временем перестала пугаться его дьявольского выражения лица и сквозившего в голосе сарказма. Его зачастую грубые манеры перестали ее раздражать, и она постепенно привыкла к его своеобразному и порой вольному обращению.

Однажды, когда они гуляли по запустевшим аллеям сада, между старыми ореховыми деревьями, раскидистые ветви которых, соскучившись по теплу, тянули к солнцу свои пышные кроны, она, заслышав в его тоне ироничные нотки, на этот раз не смогла затушить в себе искру извечного женского любопытства.

— Очевидно, в детстве ты недополучил ласки. Вы с матерью были близки?

Дикий Магнус неожиданно замолчал и остановился прямо перед ней, пристально вглядываясь в фиалковые глаза:

— Ты удивительно наблюдательна, bonita, и прекрасно чувствуешь людей, — он глубоко вздохнул, не сводя горящего взора с приоткрытых губ. — Я никогда не знал матери. Она умерла, когда мне не было и двух лет, и я, как ты верно заметила, был обделен материнской лаской.

Каталина прочла в мутно-зеленых глазах брошенный вызов, но, как и раньше, решительно проигнорировала его.

— Это заметно. Потому что люди, у которых была крепкая, любящая семья, полны доброты и сострадания, а еще они никогда…, - но Каталина запнулась на полуслове, понимая, что может сказать лишнего.

Дикий Магнус сложил руки на широкой груди, в уголках твердых губ заиграла знакомая усмешка:

— Что же ты остановилась, bonita? Почему не продолжаешь свою мысль, ведь она явно не дает тебе покоя? Что ты хотела сказать? Что я слишком жесток, потому что у меня не было любящих и заботливых родителей?

Его взгляд помрачнел, глаза сверкнули опасным блеском, но Каталина за месяцы, проведенные в плену, успела привыкнуть к яростным выпадам «хозяина» замка Рохо. Она осталась стоять на месте, гордо расправив плечи и устремив немигающий взор на разбойника.