Джоанна Линдсей - Заставь меня полюбить тебя

Брук смеялась, когда они вместе повалились на кровать. Собаки лишь мельком взглянули, чтобы понять, чем вызван шум, и разлеглись обратно на своем любимом местечке возле камина. Поцелуи и занятия любовью не были чем-то новым для двух волкоподобных собак, которые обычно находились поблизости и наблюдали это уже не в первый раз. Однажды Волк заскулил по этому поводу, очевидно думая, что Брук пытается причинить вред его хозяину, когда Доминик застонал. Но Шторм набросилась на Волка из-за созданного им шума, и он больше никогда так не делал.

Остальная часть дома покоилась в тишине, хотя до них доносилось веселое хихиканье Аннабелль и её мамы. Доминик начал звать свою племянницу Белла, которую назвали в честь её бабушки, добавив к имени окончание, и это прозвище так и закрепилось за девочкой. Каждый раз, когда Брук смотрела на ребенка или держала её на руках, глаза девушки наполнялись слезами. Белла росла счастливой и любимой всеми, как и положено расти каждому ребенку.

После их свадьбы прошло уже два месяца. Элоиза и Анна обе вернулись с ними домой в Ротдейл. Гарриет тоже успела уже трижды навестить их за это время. Брук не хотела отправляться в свадебное путешествие, хотя она съездила с Домиником к родителям Бентона и его невесты, которых он намеревался навестить. Она даже наперед подумала и взяла с собой мазь для разбитых в кровь костяшек, если вдруг Доминик надумает пустить в ход кулаки. Одна Элоиза выглядела немного грустной, когда упомянули имя Бентона. Отверженный, обесчещенный, и, очевидно, оставшийся без друзей, к которым можно обратиться за помощью, он покинул страну и отправился в неизвестном направлении. Он никогда не виделся со своей дочерью и наверняка так никогда и не увидится.

«Оно и к лучшему», — в этом все были единодушны. Мужчина даже не заслуживает того, чтобы называться отцом ребенку, к которому он развернулся спиной.

Но у Брук были новости для Доминика, которые она сама лишь сегодня узнала. Но когда эти звериные глаза были так наполнены страстью, и когда он смотрел на неё так как сейчас, она не могла думать ни о чем другом. Занятия любовью с этим мужчиной были кульминацией каждого её дня. Спать вместе, обвившись вокруг его тела, было вторым по значимости. Она любила его так сильно, что иногда у нее на глазах выступали слёзы счастья.

Брук обвила руки вокруг шеи своего волка и притянула его ближе. Они уже были полностью обнажены. И спали так каждую ночь. Но она надеялась, что они продолжат эту традицию, даже если похолодает, хотя девушка и не могла представить, что может быть холодно, когда прижимаешься к его телу…

Он не торопился. Он никогда не спешил. Иногда страсть лишала самообладания их обоих. Но когда он не торопился, он обращался с ней будто скульптор со своим творением, которое лепил с помощью своих нежных прикосновений. Это сводило её с ума. Возможно, поэтому он так и делал, чтобы услышать её стоны, крики и настойчивые просьбы. В последнее время она была чертовски хороша, умоляя его наполнить её собой и дать ей почувствовать его глубоко внутри. Или, возможно, он ждал, что в следующий раз она отплатит ему тем, что с помощью своих рук доведет до безумия. Они оба этого ждали. И всегда их ожидания были оправданы. Но сегодня она, смеясь, оттолкнула его, и залезла на него сверху, чтобы диктовать свой темп. Возможно, она не всегда поступала так, как он ожидал…

Намного позже, окончательно запыхавшись, полностью насытившись и находясь в своей любимой позиции, обвившись вокруг его тела, она вспомнила:

— Кстати, у нас будет ребенок.

— Конечно, будет. У нас будет много детишек, если ты захочешь. Разве я тебе этого не обещал?

— Нет, имела в виду, что мы уже ждем ребенка. В ту ночь в лагере разбойников…

Он рассмеялся:

— Вы девственницы необычайно невезучи… или везучи, в этом конкретном случае.

— Я полностью с тобой согласна, хотя я пока еще не задумывалась над перспективой нескольких последующих месяцев постоянной утренней тошноты, которая придет в дополнении к беременности и может начаться со дня на день.

— Я уверен, что у твоей горничной-ведьмы найдется что-нибудь, дабы облегчить твои страдания.

Она приподнялась и улыбнулась ему:

— Она дразнит меня, ничего не обещая, но я очень надеюсь на это.

— Почему ты раньше мне не сказала?

Она рассмеялась, вспомнив, как Альфреда сегодня загнала её в угол, спрашивая об этом же. Альфреда хотела знать, почему Брук не кудахчет об этом, когда горничная заметила её интересное положение ещё месяц назад.

Поэтому Брук с удивлением спросила её:

— Тогда почему же ты раньше мне об этом не сказала?

Альфреда оскорбилась:

— Разве у меня сейчас есть возможность увидеться с тобой, чтобы он не околачивался поблизости?

Брук рассмеялась:

— Да, это похоже на правду.

— К тому же я ожидала, что ты объявишь об этом ещё месяц назад. Ты что, в самом деле, ничего не замечала?

Брук дала ему тот же ответ, что и Альфреде немного раньше в этот же день:

— Я была слишком счастлива, чтобы заметить.

Бунтарка тоже ждала жеребенка, что сильно взволновало Брук, когда ей об этом сообщили. И Шторм тоже ждала щенят. Об этом они узнали лишь вчера. Брук пошла искать на вересковых болотах свою подругу, которая на несколько недель пропала. Они искали её повсюду. Волк выл и скулил каждый день. Несколько дней спустя собака вернулась домой взъерошенная, немного похудевшая и довольно ослабшая. И тогда, когда обе собаки находились поблизости, со стороны пустошей раздался вой.

Опешив, Брук села, так же как и собаки:

— Я очень надеюсь, что она не привела с собой домой свою стаю.

Доминик хмыкнул и притянул Брук обратно к себе:

— Это может создать нам проблемы. Наверное, это просто её дружок прощается с ней, до следующего раза. Знаешь, хотят слухи, что волки находят себе пару на всю жизнь. И если это так, то может в моих жилах действительно течет немного волчьей крови.

THE END