Джоанна Линдсей - Заставь меня полюбить тебя

— И ты веришь в это?

— Верю, что всё именно так и произошло, да. Но некоторые мои родственники верили в проклятие. Вскоре после этого зловещего представления Батильды многие Бискейны уехали. Кто-то из-за того, что не хотел быть частью злобного заклятия, которое наложила ведьма, а кто-то потому, что просто не верил в эту суеверную чушь. В следующем веке проклятие стало секретом, который передавался каждому первенцу по мужской линии. Только первенец может сделать это.

— И ты как раз первенец, — подытожил Доминик.

— Да. Арнольд не рассказывал мне этого до той ночи, когда ты получил записку о болезни твоей матери. Арнольд знал, что я поеду за тобой в Лондон. Он хотел, чтобы я совершил это, прежде чем ты женишься на леди Брук, чтобы твой род прервался, и мои родственники прекратили совершать убийства.

— Арнольд сказал тебе всё это? Мой старший конюх хочет убить меня?

Гэбриел кивнул.

— Он ведь самый старший из Бискейнов, живущих в Ротдейле. Старший брат моей матери. Он беспокоится, что Питер, Джени и я умрём, если ты не умрёшь до конца этого года. Он надеялся, что ты не проживёшь достаточно долго, поэтому и ждал, прежде чем сказать мне, что я должен буду прикончить тебя. Я пытался донести хоть каплю здравого смысла до его рассудка, но он слишком мучился, увидев тебя живым, когда на прошлой неделе мы вернулись в Ротдейл.

— Ты же знаешь, что мне сложно поверить во всё это. Ты уверен, что он тебя не разыгрывал?

— Неужели ты думаешь, что он рассказал бы мне подобную историю перед моим отъездом из Ротдейла, если бы не был серьёзен?

— Полагаю, что нет, — Доминик подошёл, чтобы наполнить свой бокал, но развернулся, чтобы спросить. — А что насчёт моего отца?

— Боже, нет! Вообще-то Арнольд заверил меня, что ни один ныне живущий Бискейн никого не убивал. Хотя, это не означает, что они не были готовы. Но всем последующим виконтам, не считая твоего отца, не везло со своими первенцами — они теряли их при рождении или в раннем детстве. Но мои далёкие предки всё же убили некоторых твоих. Я происхожу из ужасной семьи, и мне невероятно стыдно!

— Тебе и должно быть стыдно, Гэбриел Бискейн, — хмыкнула Анна, открыв дверь и входя внутрь.

— Подслушиваешь, мама? — сухо спросил Доминик.

— Нет, я… ну, возможно… совсем недолго. Просто нам нужно поговорить.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Гэбриел, пытаясь прошмыгнуть мимо неё.

Но она заблокировала ему проход к двери.

— Нет, не пойдёшь. Умер ли кто-нибудь из членов твоей семьи с тех пор, как Доминику исполнилось двадцать пять?

Доминик не мог поверить собственным ушам. Он поставил бутылку виски на место и попытался не быть слишком резким, хотя это у него совсем не получилось.

— Ты снова собираешься вмешаться? Это моё дело, а не твоя забота.

— Вообще-то моя. И я хотела рассказать тебе об этом в твой день рождения. Но ты провёл его в доме Арчера, пытаясь залечить свою рану. Рану, о которой даже не удосужился мне рассказать! А затем ты уехал в Ротдейл, дабы восстановить там силы, чтобы я и впредь не знала о твоём ранении. Так что немедленно отвечай на мой вопрос, Гэбриел!

— Нет, миледи, никто не умирал. Но так как приближается следующий день рождения Доминика, то мой дядя считает, что кто-то из первенцев Бискейнов умрёт. Я, Питер или Джени.

— Тогда я очень счастлива раз и навсегда опровергнуть это глупое проклятие, — Анна улыбнулась своему сыну. — Тебе уже двадцать шесть, мой дорогой. Это проклятие — полнейшая фикция, мы с твоим отцом доказали это, скрыв твой реальный возраст.

Доминик снова взял бутылку виски, хотя ему было бы лучше ущипнуть себя, ведь подобный бред может только во сне присниться. Но сразу два бреда в одном сне? Это уже перебор…

Он глотнул прямо из бутылки, прежде чем потребовать ответа:

— Как это возможно? Ведь слуги знали, когда я родился.

— Это была идея твоего отца. Он хотел опровергнуть проклятие раз и навсегда. И опроверг. Он просто не дожил до этого момента, чтобы узнать лично. Мы были очень молоды, когда влюбились друг в друга во время моего первого Сезона. И я забеременела до того, как мы поженились и отправились в свадебное путешествие.

Доминик удивлённо поднял брови. Анна густо покраснела. Гэбриел снова попытался выйти из комнаты, но она рукой блокировала дверной проём.

— Нас здесь не было четыре года. Когда мы вернулись в Англию, то всем говорили, что ты на год младше, чем ты был. Да, люди удивлялись, что ты был весьма крупным для своего возраста, но никто не догадался о подлоге. И теперь я точно знаю, что мы спасли твою жизнь своей хитростью.

Она закончила свою тираду, глядя на Гэбриела, но у него на лице сейчас читалось неимоверное облегчение, поэтому он нисколько не беспокоился из-за её колкого взгляда.

— Я собираюсь немедленно отправить моему дяде длинное письмо с разъяснениями, а когда увижу его в следующий раз, то обязательно засвечу ему фонарь под глазом. Спасибо, миледи. Вы мне такой камень с души сняли, что я теперь летать смогу!

На этот раз она позволила ему уйти, чтобы спросить у сына о том, что собиралась при встрече:

— Доминик, ты ещё не простил меня?

Доминик уже осушил больше половины бутылки виски.

— Твоя сегодняшняя исповедь не имеет отношения к тому, что ты сделала. Ты не уберегла меня от судьбы худшей, чем смерть, мама. Вместо этого ты просто приговорила меня к новому аду.

— Может быть, никого нет дома? — сказала Альфреда, второй раз постучав в дверь.

— Я слышу, как плачут малыши, — настаивала Гарриет. — Они не оставили бы их без присмотра.

Пара, которую они искали, действительно в прошлом году усыновила ребёнка, а вскоре после этого ещё одного. Они надеялись и на третьего, так как хотели большую семью. Но Альфреда лишь закатила глаза, отказываясь в очередной раз повторять то, что уже говорила. Им всё равно придётся отступить, ведь даже если семья Тьюррил усыновила ребёнка Эллы, они не смогут этого доказать. Настоятельница не подтвердит этого, а сама пара, конечно, станет всё отрицать, чтобы не пришлось отдавать ребёнка, которого они полюбили, как своего собственного.

Они приехали в Севенокс вчера, поздно вечером, и немного смутились, так как город был гораздо больше, чем они ожидали. Он явно вырос со времён его основания в тысяча шестьсот пятом году. Женщины сняли комнаты в небольшой гостинице, и Гарриет отправилась на поиски каких-нибудь церквей, решив, что визит к мэру может подождать до утра. У неё не получилось что-либо узнать в церквях, расположенных в центре города, зато им подсказали поискать более отдалённые, что они и сделали в первой половине утра.

Пастор направил их по нужному адресу, указав, что внушительных размеров дом Тьюррилов находится на самой окраине города. Мистер Тьюррил был опытным часовщиком, как им сказали. Супруги в течение пятнадцати лет пытались зачать ребёнка, прежде чем согласились на усыновление.