Петра Дурст-Беннинг - Дочь стеклодува

Иоганна нахмурилась.

– У меня остался еще один вопрос… – робко сказала она.

Петер рассмеялся:

– Говори, я не кусаюсь! Просто дело в том, что вам, сестрам Штайнманн, нужно иногда устраивать головомойку! Вы все – жуткие упрямицы! Ну, так что?

– Если у нас будет одна мастерская, то где же ты станешь принимать своих пациентов? Им наверняка не понравится, если им будут вставлять глаза среди синих и серебряных елочных шаров.

– Давайте просто отгородим уголок в мастерской! – предложила Мари, прежде чем Петер успел ответить.

Теперь, когда все было уже продумано, ей не хотелось сталкиваться с очередными проблемами. Она горела желанием начать рисовать, придумывать новые идеи для шаров, попробовать новый серебряный раствор…

– И раз уж мы заговорили об этом, то надо отделить еще один уголок для меня. Иногда мне требуется уединение.

В принципе, Мари готова была к новым возражениям со стороны Иоганны, но их не последовало.

– Это одна возможность. – Петер достал из ящика стола бумагу и карандаш. Несколькими штрихами он набросал план новой мастерской. – Обе газовые трубки должны остаться в передней части мастерской, там, где они сейчас и находятся. Это означает, что рабочие столы мы можем поставить только в середине. Оно и к лучшему, там будет больше места для разрисовывания, серебрения и упаковки.

– И украшения! – вставила Мари. – Я придумала шары, которые нужно будет обматывать золотистой проволокой, и другие, на которые нужно будет наклеивать разноцветные бусины, и…

– Это к делу не относится. Сейчас мы планируем интерьер мастерской, – с нетерпением перебила ее Иоганна.

Петер угрожающе посмотрел на обеих сестер.

– Здесь мы поставим два стола для меня и Мари. – Он обозначил соответствующие места на плане, нарисовав в каждом по прямоугольнику. – И ты сможешь спокойно учиться и работать.

Спокойно учиться – как здорово это звучит! Глаза у Мари заблестели.

– Полка для книг и других бумаг мне тоже понадобится! – храбро заявила она.

– Вот это уж точно не проблема! – Глаза Иоганны тоже заблестели. – Если мы используем в качестве перегородки шкаф, который стоит наверху, в отцовской комнате, то ты будешь хранить там все, что тебе понадобится. К тому же хорошо бы иметь побольше места наверху для готовых изделий.

– Склад! – Мари ахнула и закрыла рот ладошкой. – Об этом-то мы и не подумали! Где, ради всего святого, хранить тридцать тысяч упакованных шаров?

Они обдумывали разные идеи не один час, отбрасывая их одну за другой. Воздух в домике Петера искрился от напряжения, радости и некоторого страха перед будущим. Об обеде в тот день никто не вспомнил. И только после полудня Петер поставил на стол хлеб и сыр. Мари сбегала в соседний дом за колечком колбасы и обнаружила, что Рут по-прежнему нигде не видно. Как можно быть такой ребячливой!

На еду они особого внимания не обращали, вместо этого кто-то постоянно хватался жирными пальцами за бумагу и карандаш, торопясь записать идею. Список того, что нужно было сделать срочно, становился все длиннее, предприятие уже приобретало конкретные черты.

Иоганна доела второй кусочек хлеба, отложила нож и вытерла руки о передник.

– Кстати, нам не хватает еще кое-чего…

– И чего же? – спросил Петер.

Взгляд, который он бросил на нее, был таким требовательным, что Мари даже заревновала. О, как же знакомо ей это чувство, когда ты так близок и одновременно так далек от своей цели!

– Название. Нашему предприятию необходимо название! Можно мне? – Иоганна указала на карандаш, который держал в руках Петер.

Он отдал его девушке.

– Все равно ты всегда поступаешь по-своему. – Он хотел равнодушно пожать плечами, но Мари вдруг показалось, что он имеет в виду не только название.

– Вот вы где!

Три головы повернулись к стоявшей в дверном проеме Рут.

– Я чуть горло себе не надорвала! – Она привычным движением подхватила Ванду одной рукой, другой закрывая за собой дверь. – Я так голодна, что готова съесть целую свинью! Я была на самом верху, в лесу, представляете? – Еще даже не присев, она выудила из корзины кусок хлеба и надкусила его. – А что это вы делаете? – продолжая жевать, спросила она и ткнула пальцем в листок в руках у Иоганны.

Мари смотрела на сестру, лишившись дара речи. Рут обозвала ее «заносчивой козой», а теперь делала вид, что утром никто и не ссорился!

– Если ты думаешь, что мы расскажем тебе все в подробностях, то очень ошибаешься, – ледяным тоном отозвалась Иоганна и демонстративно перевернула блокнот, чтобы Рут не смогла даже заглянуть туда.

– Ну и пожалуйста! Думаю, я еще успею узнать, что решили насчет заказа мои любимые сестры.

Рут задумчиво отрезала несколько тоненьких кусочков сыра, положила их на хлеб, но сама есть не стала, а принялась кормить Ванду. Движения ее были порывистыми.

– Я видела Томаса.

Все подняли головы. Значит, вот почему Рут такая взвинченная!

– И что? Опять устроил скандал? – нахмурившись, поинтересовался Петер.

Рут покачала головой.

Пока сестры слушали подробный рассказ Рут о том, как проходила встреча, Петер осторожно взял блокнот у Иоганны и нерешительно перевернул так, словно это была решающая карта в игре.

Мари вытянула шею, чтобы тоже увидеть написанное через плечо соседа, – и чуть не завопила от радости.

Петер опустил блокнот и усмехнулся.

– Конечно, я представлял себе это несколько иначе, но в любом случае начало положено, – прошептал он, обращаясь к Иоганне.

Рут удивленно переводила взгляд с одного на другую:

– А меня кто-нибудь вообще слушает? Что у тебя там такое?

Не успел Петер и глазом моргнуть, как она выхватила блокнот у него из рук.

– «Стеклодувная мастерская Штайнманн-Майенбаум». – Девушка в изумлении подняла голову. – И что это все означает?

С того дня жизнь в доме сестер Штайнманн изменилась в корне – и события, происходившие с девушками, снова стали темой для деревенских сплетен.

Мари и Гризельда уволились в один день. Вильгельм Хаймер стоял с широко раскрытым ртом, вынужденный наблюдать за тем, как его самая одаренная художница и лучшая серебрильщица уходят из мастерской, даже не оглянувшись.

Под громкие звуки молота рабочие выбили стены между домом сестер Штайнманн и домом Петера, протянули новые опорные балки. Получившаяся в итоге комната, конечно же, была далеко не так велика, как мастерская Хаймеров, но оказалась значительно больше, чем две прежние крохотные комнатки. В домах передвигали мебель, с газового завода пришли люди, чтобы добавить три локтя трубы к подводу газа, оказавшегося для нового предприятия слишком коротким.

Вывеска с надписью «Стеклодувная мастерская Штайнманн-Майенбаум», которую Петер и Магнус демонстративно водрузили между двумя домами, удивляла всех прохожих. Мари нарисовала буквы в виде стилизованных еловых веток в обрамлении елочных шаров – результат оказался ошеломляющим: табличка невольно привлекала внимание всех прохожих. Написанное на вывеске уже само по себе было удивительно, не говоря уже об искусности рисунка. То, что Петер работал с сестрами Штайнманн, не будучи женатым ни на одной из них, стало для жителей деревни новым признаком того, что с этим бабским предприятием дело нечисто.