Мишель Ловрик - Венецианский бархат

Как оказалось, он был мужчиной невысокого роста, совсем не высоким и не темноволосым, как описывали его некоторые. В мочке уха у него не покачивалась серьга. Не мог он похвалиться и ухоженными усиками. Он не расхаживал с важным видом и не чванился, но и не семенил мелкими шажками на французский манер.

Волосы у него были рыжеватого цвета, а вовсе не того золотисто-каштанового, который так любят в Венеции. Лицо его усеивали веснушки; глазки у него были маленькие и светлые, а поведение – скромное и сдержанное. От него исходил слабый запах кроличьего клея.

Венделин сидел за своим столом и читал гранки, а перед ним лежала разломанная на краюхи буханка свежего хлеба. Никто не обратил внимания на рыжеволосого мужчину, застывшего в нерешительности на пороге. Он походил на мелкого чиновника или процветающего коробейника.

Наконец, его окликнул Морто:

– Контора sensale находится на первом этаже. Здесь мы ничего не покупаем.

Рыжеволосый мужчина почти прошептал, настолько скромной была его речь:

– А, нет, я пришел не за этим. Дело в том… Я – Николя Жансон, и я пришел повидать Венделина фон Шпейера.

В stamperia воцарилась тишина. Все замерли, глядя, как невысокий мужчина неуверенно приближается к Венделину.

Жансон не протянул ему руку, но слабая улыбка, скользнувшая по его губам, свидетельствовала о наличии внутренней силы и душевного тепла, сродни тому, что живет в сердце земли.

Венделин поднялся из‑за стола.

Негромким, но ясным и чистым голосом Жансон произнес:

– Вы же знаете, я не желал вам зла.

Венделин кивнул. Теперь, глядя на Жансона, он и сам в этом убедился.

– Ни вашей жене, ни вашему сыну, ни всем этим людям. Я разговаривал с Паолой, вашей невесткой, и она убедила меня в том, что то, чего я желаю всем сердцем… не вызовет у вас отвращения.

К Венделину наконец вернулся дар речи.

– Быть может, вы присядете для начала? – вежливо предложил он.

Но Жансон шагнул вперед и подошел ближе, остановившись рядом со старым креслом Иоганна. Он положил руку на его спинку, явно утомленный тем усилием, которое ему пришлось сделать на глазах у людей Венделина.

Запинаясь, он проговорил:

– Я поздравляю вас. Вы опубликовали Катулла. Я бы никогда на это не осмелился.

– Но если бы я помог вам…

Он ссутулился и вытер пот со лба.

– Я совершенно пал духом. Я не привык к таким…

Венделин сочувственно пробормотал:

– Не спешите.

Жансон с видимым усилием постарался взять себя в руки. Наконец он проговорил:

– На самом деле все очень просто. Вы – единственный типограф в Венеции, которого я уважаю. Я хотел бы стать вашим партнером. Вы, по крайней мере, обдумаете мое предложение?

В комнате повисла напряженная тишина.

Жансон повторил:

– Вы обдумаете его, по крайней мере?

Вымышленными героями в моем романе являются Сосия, Рабино, Бруно, Морто, Джентилия, Ианно, падре Пио и даже Николо Малипьеро.

Следующие персонажи существовали в действительности: Гай Валерий Катулл и его брат Люций, Гай Юлий Цезарь, Клодия Метелла (Лесбия) и ее брат Публий Клодий Пульхр, Фелис Феличиано, Иоганн и Венделин Хайнрихи из Шпейера (хотя их подлинная фамилия по-прежнему остается предметом дискуссии), Паола ди Мессина и ее отец, Доменико Цорци, Катерина ди Колонья из гостиницы «Стурион», Джованни Дарио, Джероламо Скуарцафико, Джованни Беллини, фра Филиппо де Страта с его кампанией против печатников (хотя и не направленной именно против Катулла), Николя Жансон.

Венделин действительно женился на венецианке, но имя и личность Люссиеты придуманы мной.

Поэмы Катулла были и впрямь случайно обнаружены в Вероне у торговца зерном или вином. Начиная с этого момента их ждала непростая судьба. Местный писец сделал с самого первого манускрипта, названного Веронским, копию, которая известна ученым под именем «А». Сразу же после этого оригинал Веронской рукописи исчез. С копии «А» были сделаны еще два списка [214] Список – здесь: точная копия. , которые ныне известны нам под именами «О» и «Х». Но, как только копия «А» получила свой дубликат, она тотчас же затерялась. Копия «Х» попала в руки Гаспаро деи Броаспини, жителя Вероны, который одолжил ее флорентийскому схоласту Колуччио Салутати. При этом копия «Х» породила список «R», который в данное время хранится в Ватикане, и в 1375 году – список «G», находящийся ныне в Париже. С ватиканской копии «R» и парижской «G» были сделаны сотни списков, одним из которых и владеет в моем романе Доменико Цорци.

Первое современное издание Катулла было напечатано в Венеции в 1472 году Венделином фон Шпейером. В эту же книгу он включил произведения Тибулла, Проперция и Стация, хотя мотивы, которыми он руководствовался, я придумала сама. Но, похоже, это editio princeps [215] Первое издание ( лат. ). так и не было переиздано. Второе издание Катулла, уже со всеми необходимыми поправками, сделанными Франческо Путеолано, было отпечатано в Парме Стефано Коралло. В течение следующих тридцати лет в текст вносились многочисленные правки и уточнения, стихотворения, объединенные в одно, разделялись, а пропущенные строчки были восстановлены.

Перевод поэм Катулла я сделала собственноручно, с неоценимой помощью Никифороса Доксиадиса Мардаса. Там, где это возможно, я принимала на веру утверждение, что эмоциональная окраска поэзии отражает личность и убеждения поэта. Ученые продолжают спорить по поводу того, кто послужил прообразом его Лесбии: на эту роль имеется несколько претенденток. Я изобразила брата Катулла, Люция, солдатом, хотя с таким же успехом он мог последовать семейной традиции и заняться откупом провинциальных налогов. В те времена Троада была вполне мирным аванпостом империи. Очевидно, смерть Люция можно отнести, самое позднее, к 56 году до н. э. И местонахождение его могилы – могилы почтенного и состоятельного римского гражданина – наверняка ни для кого не было секретом.

Восковая фигурка devotio в том виде, в каком она изображена в книге, была хорошо известна в Древнем Риме. Суд над Клодией описан Цицероном в его «Речи в защиту Марка Целия Руфа». Катулл мог, конечно, присутствовать на нем, но вполне возможно, что в это самое время он еще пребывал в Вифинии. Датой его смерти, скорее всего, следует считать 54 год до н. э. Я предположила, что он умер от туберкулеза, который свирепствовал в Древнем Риме. На последних стадиях это заболевание приводит к возникновению лихорадочного состояния с расстройством сознания, пик которого случается ежесуточно и обычно приходится на вечер, отсюда и проистекает его якобы предполагаемая связь с эротизмом, повышенным половым инстинктом. Одно из горько-ироничных стихотворений Катулла посвящено как раз кашлю.