Жюльетта Бенцони - Фиора и король Франции

— Он же тяжелый, госпожа графиня, — сказала кормилица. — И потом, вы устали с дороги.

— У меня достаточно сил, — ответила Фьора. — Я так давно мечтала прижать малыша к груди.

И с гордостью держа сына на руках, она направилась к дому, в котором уже скрылась Перонелла, пообещавшая, что она приготовит потрясающий ужин. Леонарда и Хатун сопровождали Фьору, словно почетный эскорт, а Этьен и Флоран занялись уставшими лошадьми.

Леонарда не отрывала глаз от Фьоры, словно боялась, что та исчезнет, как сон, в последних лучах заходящего солнца. Было видно, что ей не терпится задать ей множество вопросов. И она не смогла выдержать долго:

— Откуда ты приехала, моя голубка?

— Вероятно, я удивлю вас, Леонарда, но я еду из Флоренции, где встретила нашего друга Коммина. А сопровождал нас Дуглас Мортимер.

— Из Флоренции? Но почему вы вернулись туда, ведь там вам грозит опасность?

— Нет, многое изменилось с тех пор. Мне так много нужно рассказать вам, что я и не знаю, с чего начать!

— Самое лучшее — с начала, с похищения!

— Конечно, но… — тут Фьора понизила голос, — ..то, что мне пришлось пережить за эти месяцы, не каждому расскажешь.

Потерпите до вечера, пока мы не останемся вдвоем. Но и вы должны ответить мне на вопрос, который мучает меня со дня отъезда из Италии. Знаете ли вы, где Филипп?

— Филипп? Да он у вас на руках!

Прижавшись к кудрявой головке сына, Фьора с нежностью поцеловала его.

— Я спрашиваю не о нем, Леонарда, а о его отце.

Глаза старой девы расширились от испуга, смешанного с тревогой, и Фьора без труда поняла: ее кормилица, заменившая ей мать, подумала, не тронулась ли Фьора умом.

— Не волнуйтесь, я не сошла с ума! Просто я вижу, что вы, так же как и я совсем недавно, считаете, что моего мужа нет в живых. Я тоже так думала, пока не встретила Коммина. Это от него я узнала правду.

— Какую правду?

— Казнь моего мужа была остановлена в последнее мгновение, и Филипп живым сошел с эшафота. Но вот куда он делся потом? Этого Коммин не смог мне сказать.

Леонарда нахмурилась и, положив свою руку на руку Фьоры, словно желая уберечь ее от опасности, тихо сказала:

— Или же не хотел сказать. Будьте осторожны, дитя мое!

Речь может идти о государственной тайне, известной одному королю! Может, поговорим об этом за закрытыми дверьми? Некоторые слова не должны разноситься по ветру.

— Вы правы! Поговорим об этом позже, — согласилась Фьора.

И прижимая к своей груди малыша, который что-то весело лопотал, Фьора пересекла наконец порог своего дома, увитого барвинком, и почувствовала запах жареной курицы Она решила, что сегодня вечером все отужинают на кухне, несмотря на возмущенные протесты Перонеллы, которой хотелось, чтобы Фьора сразу же почувствовала себя здесь хозяйкой.

Но Фьора и слушать ничего не хотела.

— Я так долго мечтала вернуться в этот дом, — сказала она, — но без вас он просто пустая раковина, а мне так хочется видеть всех рядом с собой. И потом, Перонелла, я не раз обедала в знаменитых дворцах, но никто не сравнится с вашей стряпней.

Они уселись за длинный дубовый стол, натертый воском, застеленный нарядной скатертью, который Флоран украсил букетом роз и барвинком. Перонелла расстаралась, приготовив паштет из осетрины, угря и рябчиков. Затем подали сосиски в панировочных сухарях, изумительное жаркое из молодого кабанчика с красной смородиной и вкуснейшие пирожки. Трапезу довершали различные виды варенья и бланманже с карамелью и миндалем, различные сыры, нарезанные тонкими ломтиками, подавались прямо на виноградных листьях. Этьен, конечно, спустился в подвал и принес оттуда несколько кувшинчиков лучшего вина.

Фьора, конечно, говорила больше других, отвечая на многочисленные вопросы домочадцев. Всем не терпелось узнать о ее приключениях с той самой трагической ночи, когда она была похищена Монтесекко по приказу папы и увезена в Рим. Рассказчице, безусловно, пришлось опустить некоторые детали, чтобы не шокировать этих глубоко религиозных людей. Пришлось что — то сократить, что-то приукрасить. Она больше рассказывала о своем пребывании в монастыре Святого Систо, чем во дворце Борджиа. Фьора умолчала о браке с Карло, а тем более об отношениях с Лоренцо Великолепным. Конечно, она не могла не рассказать об убийстве Джулиано Медичи во Флорентийском соборе, это сообщение огорчило собравшихся за столом.

— Своим возвращением я обязана нашему королю! — сказала она в заключение. — Посланный им Филипп де Коммин помог мне осуществить давнее желание — вернуться во Францию.

Все выпили за здоровье короля Людовика XI, после чего Фьора, Леонарда и Хатун, которой постелили рядом со спальней ее хозяйки, поднялись в детскую, где маленький Филипп сладко спал под присмотром кормилицы. Если вначале Фьору несколько беспокоило, что подумают обитатели ее дома о Хатун, то теперь она была спокойна: веселый характер молодой татарки сразу же расположил к себе всех обитателей дома. Перонелла даже нашла, что она немного похожа на статую святой Сесилии из монастыря Сен-Ком. И все-таки она спросила, так как это было для нее очень важно:

— Она… христианка?

— Конечно, — ответила Фьора. — Ее крестили в церкви Святой Троицы и дали имя Доктровеи, святой покровительницы в день второго марта. Но мы всегда ее называли только Хатун.

Мой отец считал, что это имя ей очень идет, потому что она походила на маленькую кошечку.

— Это верно, — подтвердил Флоран. — Она правда похожа на красивую кошечку!

Так Хатун вошла в дом, увитый барвинком, в котором она чувствовала себя просто и естественно, словно всегда жила в нем. Ее удивительная способность легко приживаться там, куда занесла ее судьба, облегчала ей жизнь.

В этот вечер Леонарда отправила Хатун спать сразу после ужина, ибо она никому бы не позволила помочь своей воспитаннице приготовиться ко сну.

— Как я давно не делала этого, — заявила она, наливая в таз теплую воду.

Тщательно растерев тело Фьоры лосьоном с помощью специальной губки, чтобы смыть с нее пыль после долгой поездки, она вытерла ее полотенцем из тонкой ткани, затем усадила перед зеркалом, расплела ее косу и, взяв щетку, принялась расчесывать волосы Фьоры.

— Теперь, когда все в доме крепко спят, — сказала она, — и мы одни, вы можете рассказать мне всю правду.

— Правду? — переспросила Фьора, не слишком умело разыгрывая удивление.

— Да. Вы развлекли всех за ужином интересным рассказом, но я слишком хорошо знаю вас. Поэтому я хочу знать, что произошло с вами на самом деле.

— Значит, вы считаете, что я говорила не правду?

— Я не думаю, я просто в этом уверена.

— А почему вы так уверены? — спросила Фьора, улыбнувшись.