Синтия Хэррод-Иглз - Флёр

А два дня спустя в Севастополе появился первый дезертир из английского лагеря — это был рядовой из полка шотландских стрелков. Ему удалось пробраться незамеченным под носом своих часовых, увидев беглеца позже, они выстрелили ему вслед. Однако шотландцу удалось уйти невредимым. Данные его допроса вскоре циркулировали по всему городу, чтобы тем самым поднять боевой дух его защитников. Возможно, это обстоятельство и радовало замерзающих на бастионах русских, у Флер оно вызывало еще большее отчаяние.

Буря разорила лагеря, изорвала в клочья палатки, разбросала повсюду, словно спички, снаряжение и амуницию. Из-за дождя со склонов гор обрушились грязевые сели, превратившие дорогу из Балаклавы в непроходимое болото. Урагану не могли противостоять даже лошади, он подбрасывал их в воздух, словно клочки бумаги. А холодный, обмораживающий ливень, перешедший потом в снежную лавину, завершил его разорительный труд. Двадцать человек умерли за одну ночь от холода, а многие сотни были доставлены в госпиталя с обмороженными конечностями. Погибли двадцать четыре лошади Королевской артиллерии и еще тридцать пять из кавалерии.

Вся Балаклавская бухта и ее каменистые берега были усеяны драгоценным снаряжением и припасами, которые хранились в трюмах погибших кораблей. Теперь все было разбито, испорчено, пропитано водой и не годилось к употреблению. Среди обломков кораблей погибли пятьсот матросов. С первого дня разразившейся бури доставка провианта и фуража стала невозможна. Дорога, покрытая толстым ледяным панцирем, была усыпана мертвыми и умирающими лошадьми, быками и мулами, наполовину погруженными в грязь. Поскольку армия полностью лишилась крова, ей приходилось жить в открытом поле на расстоянии многих милей от источников снабжения. Всем было ясно, что в ближайшее время смерть унесет еще сотни и сотни несчастных людей.

«Теперь-то они должны вернуться домой, должны, в этом не может быть никакого сомнения, — снова и снова повторяла про себя Флер. — Как там Ричард с Людмилой? Живы ли они? Даже если живы, то наверно умирают от голода».

Флер все время ломала голову над тем, как послать им помощь, но ничего не смогла придумать.

Карев наконец пришел в себя от постигшего его горя. Со времени возвращения из Симферополя он почти не отлучался из дома, не ходил на службу, переложив свои обязанности на плечи помощников и чиновников, а сам все время сидел перед камином и молча глядел, не отрываясь, на танцующее пламя. Теперь, однако, сообщения о последствиях урагана возродили в нем надежду на возвращение Людмилы. Граф не мог поверить, что такое дитя, привыкшее к невообразимой роскоши, могло по собственной воле месить грязь и жить в ужасных условиях военного лагеря. Но дни шли, а Людмила так и не появилась, и он был поставлен в тупик, не в силах объяснить ее поведения.

— Теперь она несомненно вернется, — сказал он Флер с такой уверенностью, от которой ей стало больно. — Людмила вернется ко мне. Вот увидишь.

Но ноябрьские дни тянулись один за другим, а Людмила и не думала возвращаться. Вскоре им стало известно, что, несмотря на ужасные потери, на страшные лишения, союзническая армия не собиралась снимать осаду Севастополя. Из Англии шло подкрепление. В Константинополь отправились суда, чтобы восполнить утраченные припасы и военное снаряжение. Осада будет продолжаться. Отступление от стен города, по мнению Британского правительства, означало, что все возведенные союзниками долговременные укрепления, все военное имущество в таком случае достанется русским, а на такое оно не могло пойти.

Флер потеряла всякое терпение.

— Сделай же что-нибудь, — упрашивала она Карева. — Отправь хотя бы туда письмо, ты же это можешь, ведь правда? Ты пользуешься большим влиянием в армии. Письмо под белым флагом. Напиши ей, попроси ее вернуться, умоляй. Нельзя же допустить, чтобы она умерла там. Для этого нужно всего какое-то письмецо.

— Ну а что ты скажешь о нем? — поинтересовался бесстрастным тоном Карев. Он не назвал Ричарда по имени.

Флер с горечью покачала головой. Ричард никогда не вернется, несмотря ни на чьи просьбы. Это означало бы сдачу на милость противника, он становился бы военнопленным. Но на это он никогда не пойдет. Лучше умрет там, в лагере. Он позаботится о себе сам. Нужно спасти Людмилу, даже если не удастся вызволить его оттуда.

— Напиши ей.

Карев написал, и не раз. Но, насколько было известно Флер, ответа ни на одно из писем не получил. Погода все ухудшалась, проливные дожди шли день за днем, иногда выпадал снег. Осада города продолжалась лишь время от времени. Стороны обменивались ружейными выстрелами — англичане стреляли из своих окопов, а русские из своих. Порой с обеих сторон начинала палить тяжелая артиллерия. А холера по-прежнему собирала свои жертвы.

Карев наконец получил задание, отвлекшее его от непрестанных мрачных раздумий. В штабе кто-то проявил инициативу — предложил усилить укрепления и с этой целью возвести завалы перед тремя батареями. Нахимову и Тотлебену понадобились его услуги. Графа вызвали и поручили осуществлять связь между военными инженерами и матросами, а также координировать поставки строительных материалов.

Его теперь не бывало дома целый день, он возвращался уже ночью, усталый, промокший насквозь. Настроение его не улучшилось от этого, но теперь по крайней мере он не лежал всю ночь с открытыми глазами и не ходил взад и вперед по своей комнате. Сколько дней подряд Флер слышала его размеренные шаги по ночам с того времени, как Людмила сбежала от него!

Второго декабря, возвращаясь из госпиталя перед закатом солнца, Флер вздрогнула от неожиданности, когда из тени крыльца соседнего дома навстречу ей шагнул старый солдат. Приложив палец к губам, он зашипел:

— Тише!

— Что вам нужно? — испуганно спросила она.

По заросшему лицу и угрюмому взгляду солдата трудно было догадаться о его намерениях.

— Вы — английская барышня? — прошептал он на ломаном французском.

— Да, что вам угодно? — Осторожно поглядев по сторонам, солдат принялся шарить по карманам. На какое-то мгновение Флер показалось, что вот сейчас он оттуда вытащит дубинку или острый нож и прикончит свою жертву, но интерес к нему сразу возрос, когда она заметила в его руках бумажку.

— Вот письмо вам, требуется ответ. А мне за услуги нужно заплатить два серебряных рубля.

— Кто его вам дал? — резко спросила она.

— Одна женщина. Так берете или нет?

— Да, но у меня нет с собой денег. Мне нужно зайти домой и взять их там. Давайте письмо, я его там прочту… Пошли, — бесстрастно сказала Флер, чувствуя, что тот колеблется. — Вы думаете, я обману вас?

Солдат передал ей письмо.