Кэтрин Коултер - Наследство Уиндемов

— Да, и не надо забывать, что в наполеоновской армии нарушилась система снабжения. Представляю, какое это огромное расстояние — от запада до Москвы! Сколько надо было еды, оружия, обмундирования! Тут воображение мне отказывает, невозможно даже представить.

— Да, — согласился Марк, — конечно. — Он не мог совладать с собой, пристально разглядывая ее. Возможно, ее покровитель служит в армии или во флоте? Откуда она может знать такие вещи? Он вдруг решил сделать резкий переход. — Как много времени потребуется тебе, чтобы подготовиться к отъезду?

— К отъезду?

— Ты должна вернуться вместе со мной в Чейз, это в порядке вещей. Что вызывает твое удивление?

— Это вовсе не обязательно, — заметила она, и он вдруг увидел, как ее рука сжалась в кулак. Он был вне себя от изумления. Дукесса с кулаками? И что он такого сказал? Отчего так исказились ее прекрасные черты? Он и вообразить не мог, что такие изящные маленькие ручки умеют сжиматься в кулачки.

— Все эти шесть месяцев ты должна была находиться в Чейзе. Я прошу прощения у тебя за то, что этого не случилось. Больше мне нечего добавить, разве то, что все эти последние месяцы я потратил на твои поиски. Теперь я намерен предложить тебе дом, компаньонку, которая будет развлекать и оберегать тебя, светский сезон в Лондоне и приданое. С такой изумительной внешностью и интересом к военным делам нетрудно будет найти себе мужа.

Она молча смотрела на него, положив разжатые руки на скатерть. Заметив чернила, въевшиеся в ее пальчики, он счел нужным добавить:

— Если, конечно, замужество интересует тебя. Хотя я и не представляю, что может быть более подходящим для леди?"

— Нет, — спокойно проговорила она. — Я не хочу замуж. И мой дом теперь здесь. Благодарю тебя за проявленное великодушие и внимание, но прошло много времени, и я уже вполне могу вести самостоятельный образ жизни, многому научившись за эти месяцы. Мне не нужно ни светского сезона, ни приданого, ни мужа. Все это вещи, подходящие для леди, Марк.

— Тебе по силам справиться самой со всеми трудностями? Или ты встретила какого-нибудь богача после смерти матери? Возможно, это он рассказал тебе… — Марк пожал плечами. — Но, очевидно, его намерения чисты, совершенно чисты.

Она улыбнулась, но это была ледяная улыбка, полная затаенного гнева. Голос же ее звучал совершенно спокойно:

— Эта сторона моей жизни не должна интересовать вас, сэр. Мне интересен ход ваших рассуждений. Вас удивляет мое внимание к военной кампании, к провалу Наполеона в России, наконец, знание каких-то деталей — оказывается, моих собственных умственных способностей недостаточно, чтобы судить обо всем самостоятельно! Для этого нужен какой-нибудь армейский офицер, который бы опекал меня так же, как ваш дядя мою маму в “Бутоне Розы”.

Он наклонился вперед и стукнул кулаком по столу.

— Проклятие, Дукесса! Я не хотел такого разговора. Но ты забыла, что я твой кузен? Более того, теперь я стал главой рода Уиндемов и отвечаю за тебя!

— Да, ты мой кузен, это так. Но я всего лишь жалкий бастард. Ты ничего не должен мне, Марк, и вовсе не обязан отвечать за меня. Мой отец — да! Но очевидно, как большинство людей, он считал себя бессмертным, поэтому и не счел нужным заранее обеспечить мне будущее. Как бы то ни было, но я довольна своим положением, поскольку имею самое главное — независимость, и мне бы очень не хотелось что-то сейчас менять в своей жизни.

— Но тебе всего восемнадцать лет, ты благородная леди и не можешь быть предоставлена самой себе.

— Мне уже почти девятнадцать, и, кажется, ты убедился, что я вполне в состоянии позаботиться о себе. К тому же я всего лишь бастард, а никакая не благородная мисс. Не стоит приукрашивать положение вещей.

Марк задыхался от гнева и чувства поражения. Совсем недавно он сравнивал себя со странствующим рыцарем, жаждущим оказать помощь даме, и что же? Оказывается, в его помощи и не нуждались!

Она вдруг рассмеялась.

— Я почти угадываю ход твоих мыслей — ты пришел оказать поддержку несчастному бастарду вашей семьи, а он, как ни странно, в ней не нуждается и прекрасно себя чувствует, да еще накормил превосходным ужином. Прости меня, Марк, но это действительно так.

— Нет, не так. Ты собираешь свои вещи и отправляешься со мной в Чейз. Я не могу бросить на произвол судьбы дочь дяди и намерен уехать вместе с тобой как можно скорее. Баджи успеет упаковать вещи сегодня, чтобы мы могли отправиться уже утром в путь?

Казалось, она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова, глядя отрешенно куда-то в пространство, будто вспоминая что-то. Более того, она еще и напевала какую-то неизвестную песенку.

— Извини. — Она вдруг резко оборвала мелодию и встала. — Я покину тебя ненадолго, Марк.

Она вышла, оставив восьмого графа Чейза с надкусанным яблочным пирожком на тарелке и вытянувшимся от удивления лицом.

— Желаете бренди, милорд? — поинтересовался Баджи. — Может быть, портвейн или кларет?

— Портвейн, — отозвался Марк.

Он потягивал портвейн, ожидая ее возвращения. Прошло уже пятнадцать минут. Он решил справиться у Баджи, пришедшего, чтобы убрать тарелки со стола.

— Что она там делает?

— Не могу знать.

— Не можешь или не хочешь отвечать мне? Ладно, Баджи, поделись со мной, каким образом ей удается содержать и оплачивать этот коттедж? Должно быть, есть какой-то мужчина, не так ли? Он и оплачивает все счета.

— Вам лучше поговорить об этом с мисс Кокрейн, милорд — Я желаю уехать отсюда завтра утром. Ты успеешь собраться, Баджи?

Баджи выпрямился во весь свой рост, которому могли бы позавидовать многие.

— Вам лучше обсудить это с мисс Кокрейн — Помолчав, он добавил мягко:

— Вы начинаете злоупотреблять нашим гостеприимством, сэр.

Вздохнув, тот допил свой портвейн.

— Да, так и есть, ты прав. Как думаешь, Дукесса не забыла о том, что я жду ее здесь?

— Кажется, я слышу ее шаги, она возвращается. Ах, сэр, думаю, ей нелегко досталась весть о смерти отца. Она была уверена, что он забыл о ее существовании, а оказывается, его уже на свете нет. Потерять мать и отца за такой короткий срок!

— Думаете, ей так легко перенести все это?

— Разумеется, нет. Но она так спокойно держалась, совершенно не выказывая своих чувств. Ни одной слезинки.

— Неужели вы ожидали слез и рыданий от нее? Ведь она — Дукесса.

— Я не ожидал увидеть ее живущей так благополучно, — продолжал Марк, любуясь переливающимся темно-красным портвейном в хрустале. Черт возьми, он готов был задушить ее за этот холодный вид и надменность.

— Постарайтесь быть с ней более нежным, сэр, она так нуждается в участии, — предупредил его Баджи, подходя к двери и придерживая открытую створку, чтобы Дукесса могла войти.