Кэтрин Коултер - Наследство Уиндемов

— Мое имя — Эразм Баджи.

— Ах, весьма приятно, мистер Баджи. Я представлю вас мистеру Спирсу, камердинеру его сиятельства. Возможно, мы чуть позже соберемся втроем, чтобы обсудить некоторые вопросы.

Баджи посмотрел на Дукессу, но та одарила его одной из своих холодных отстраненных улыбок.

— Да, побудь лучше пока со Спирсом, Баджи. Ты можешь помешать его сиятельству добраться до моего горла. Он столько раз собирался задушить меня.

Она спокойно вошла в библиотеку, эту огромную комнату, так когда-то пугавшую ее. Марк встал из-за стола, но навстречу ей не пошел. Его голос растворился в торжественной тишине:

— Ты приехала…

Она кивнула.

— Да. Разве я не писала вам о своем приезде?

— Но речь шла о 1 января… Впрочем, это не имеет значения. Теперь ты снова здесь, не важно, на законных основаниях или нет. Почему ты так спокойна, Дукесса? Я так долго ждал тебя… Неужели у тебя нет никаких чувств? То, что ты находишься здесь, так прекрасно!

Она молчала, не собираясь открывать истинную причину своего появления. Пусть это сделает адвокат.

Марк усмехнулся, поглядывая на стопку бумаг по правую руку от себя, затем вышел из-за, массивного стола.

— Позволь поздравить тебя с браком, который заключили твои родители.

— Благодарю. Я только хотела бы знать, каким образом стало известно об этом прежде, чем…

— Я очень рад, что ты здесь, — перебил ее Марк, — в доме, к которому принадлежишь, и как раз перед самым Рождеством. Сегодня мы вместе с Близнецами и Спирсом собирались отправиться в лес, чтобы срезать рождественский шест, ты явилась очень кстати… Хочешь пойти с нами? Мы сожжем его в рождественскую ночь в камине гостиной, и это станет знаком твоего воссоединения с семьей. Ты ведь понимаешь смысл этого обычая [2] Религиозный догмат о триединстве. Столбик или шест является символом множественности, заключенной в едином. ?

Впервые ему удалось увидеть искру оживления в ее глазах, но она лишь промелькнула, уступив место обычной невозмутимости.

Дукесса ответила спокойно и холодно, как всегда:

— Благодарю тебя, Марк, ты очень добр. Извини меня за вторжение, а также если известие о моих новых правах несколько выбило тебя из колеи.

— Что ты говоришь? Какая-то полная бессмыслица. Я рад, что Чейз для тебя станет таким же домом, как и для меня. Если бы не твое упрямство, ты бы уже полгода жила здесь, вместо того чтобы… — Замолчав, он покачал головой, потом, как бы не находя сил справиться с собой, добавил:

— Как все же тебе удавалось зарабатывать деньги, чтобы содержать этот чертовски хорошенький коттедж? И иметь такую роскошную сервировку, хрусталь…

Дукесса в очередной раз проигнорировала эти вопросы.

— Когда ты собирался отправиться за рождественским шестом?

— Примерно через час, — сказал он, глядя на ее тонкую белую шею в вырезе бледно-кремового платья из муслина. Она будто дразнила его. — Тебе надо одеться потеплее и обязательно обуть ботинки на толстой подошве. У тебя они есть?

— Нет, только смена белья и пара комнатных тапочек. — Она усмехнулась. — Марк, не строй из себя моего опекуна, умоляю, ты всего на пять лет старше. Не слишком ли мы оба молоды, чтобы надоедать друг другу поучениями?

— Какого черта, не забывай, что тебе всего лишь восемнадцать, ты несовершеннолетняя. Советую тебе, Дукесса, не будить впредь моего гнева.

— Твой гнев меня совершенно не интересует, Марк. Я пришла сюда лишь потому, что получила право находиться здесь. Кроме того, сейчас мне уже девятнадцать.

— Следует понимать это так, что ты удостоишь нас своим присутствием здесь навсегда?

Едва заметно улыбнувшись, она вдруг развернулась и вышла из библиотеки, не закрыв за собой дверь. Навстречу ей неслась миссис Эмери, восклицавшая с излишней восторженностью:

— Добро пожаловать, Дукесса! О, извините, мисс, теперь уже леди Дукесса. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.

"Надо все же произнести какой-то спич в честь Рождества, которое все мы проводим в лоне семьи, так счастливо и спокойно”, — думал Марк, потягивая глинтвейн и наслаждаясь благодатным теплом камина, в котором уютно потрескивал рождественской шест. Свой прошлый сочельник он провел возле походного костра, на галийских холмах, коченея от пронизывающего ледяного ветра. Что мог он ждать от предстоящего года — схватки в бою, возможно, смерти?

Внезапно он вспомнил, что не купил еще подарок Дукессе, не важно, что своим поведением она не заслуживала его. Что ж, время еще есть, впереди пять рождественских дней. Завтра прибудет из Лондона адвокат дяди. Он нахмурился, стараясь представить, какие еще неожиданности могут его подстерегать. Признание Дукессы своей законной дочерью — прекрасный поступок, Марк ничего не имел против. Однако его смущало поведение тети Гвент, которая теперь смотрела на нее как-то иначе. Он ничего не мог понять. Столько придирок к благородной леди; в то время когда она считалась бастардом, тетя Гвент поощряла буквально каждый поступок девушки. Очень странно.

Его мысли прервала тетя Гвент:

— Дукесса, Марк говорил, что ты жила в своем коттедже с мужчиной. Как можно было допустить подобное! Твоя репутация теперь под угрозой! Не слишком счастливые предпосылки для новой жизни.

Дукесса мило улыбалась, ее тонкие изящные руки спокойно лежали на коленях.

— Мне очень трудно представить двусмысленность своего положения, но я, кажется, понимаю, что вас беспокоит.

— Как вам “трудно представить”? Да ведь вы постоянно жили рядом с мужчиной!

— Который был моим дворецким и поваром! Его зовут Баджи, и это действительно особенное, совершенно замечательное существо, он еще и мой камердинер.

— Мне кажется, такое положение вещей непозволительно для леди, — сказала Гвент так, что Марк ощутил необходимость вмешаться. Ему уже успел надоесть ее зудящий поучительный тон.

— Теперь это не имеет никакого значения, тетя Гвент. Дукесса находится с нами, зачем вспоминать о какой-то ерунде?

— Но разве этот мужчина не жил рядом с ней?

— Да, — сказала Дукесса, потягивая глинтвейн и стараясь оставаться спокойной. — Возможно, вашему повару следует познакомиться с Баджи. Глинтвейн в исполнении Баджи имеет совершенно необычный тонкий вкус. Он знает какой-то особенный состав ингредиентов, который отказывался сообщить даже моей матери. Она столько раз говорила, что мы могли бы разбогатеть, продав этот рецепт.

— Да, я уже пробовал образцы кулинарного искусства Баджи и могу подтвердить, что они великолепны, — сказал Марк.

— Дорогой Марк! Этот человек — давний слуга семьи. Но не слишком ли он хорошо говорит по-английски? Человек, умеющий изъясняться как джентльмен, не может быть удовлетворен столь скромной ролью. Нельзя допустить, чтобы он и впредь оставался рядом с Дукессой. Репутация нашей семьи под угрозой. Она и без того пошатнулась в последнее время, а теперь и вовсе грозит превратиться в руины.