Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца

Уилл Фулит жутко боялся ее. Бассинджер, который никогда не испытывал робости ни перед кем на свете — он, наверное, не смутился бы и стал читать свои вирши самому дьяволу, — даже Бассинджер, завидя ее, пытался сделать большой крюк и обходил Меланту далеко стороной.

Зато все другие буквально в считанные дни превратились в ее восторженных почитателей — она приручила их так же быстро и без видимых усилий, как Хью Доула и сэра Гарольда. Все почитали за счастье что-нибудь исполнить ей — первому настоящему зрителю здесь за многие — многие годы.

Рук и Уилл одни ездили к пастухам в поля, обходили постройки, составляли новые и новые списки неотложных дел. Многое требовало немедленного вмешательства, и им приходилось выбирать. Людей все равно не хватило бы, да и мастерство их в плане ремонта было под большим вопросом. Но раньше, до появления Меланты, их, по крайней мере, можно было посылать на работу. Теперь все жались к ней, постоянно околачивались в зале, жонглируя, напевая, танцуя, прыгая перед ней для услаждения и удовольствия своей госпожи.

Рук потерял терпение. Однажды он с дождя вошел в зал, забитый своими домочадцами. Он прошагал в самый центр, помешав при этом двоим менестрелям пройтись там кувырком, и заговорил. Музыка затихла.

— Сегодня разве праздник? — яростно озирая собравшихся, спросил он. Он сбросил свой плащ на пол, покрыв брызгами влаги весь пол и всех ближайших к нему слушателей. — Как же это так? Моя одежда насквозь промокла от дождя, мои ноги по колени в грязи, вы же без устали веселитесь, играете и поете? Я господин вам или слуга вам? — Все упали на колени. — Торлак, — сурово сказал он одному из прыгунов. — Отведи моего коня в конюшню. Симон — коня Уилла. Он остался сейчас под дождем. Ни один из вас не должен быть замечен в этом зале, питайтесь в нижнем зале. И никаких развлечений до окончания поста!

Помещение опустело в мгновение ока. Осталась одна Меланта, которая сидела возле большого камина. Она потерла рукой тыльную сторону другой руки, и это движение вызвало целый сноп искр от ее камней.

— Прошу прощения за то, что прервал ваши развлечения, — произнес он обиженным тоном, — но работа зовет.

— Это я должна просить твоего прощения, — не поднимая головы, ответила Меланта. — Я думала, что в работах перерыв.

— Идет весна.

— Да-да.

И все. Ничего больше. Он весь промок, руки застыли и, несмотря на близость пылающего огня, никак не отогревались.

— Я так сильно огорчил свою госпожу, — произнес он хрипло, — что вы отвергаете мое общество?

Он не собирался говорить так резко. Она сложила руки на коленях, напоминая сейчас монахиню больше, чем когда-либо.

— Я не отвергаю твоей компании, мой господин. Я ведь сейчас с тобой.

— Мои объятия, — уточнил он.

Она бросила быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц и снова опустила глаза, являя собой образец невинности и целомудрия.

Он отошел.

— Наверное, вы очень утомились от этого общества. Наша компания наскучила вам, и вы желали бы отправиться к себе в Боулэнд?

— Как? И подвергнуться риску из-за чумы? — быстро спросила она.

Он обернулся.

— Очень мало признаков этой болезни. Только в Ливерпуле.

— Кто сказал тебе, что я хочу уехать?

— Никто, просто я подумал о всех делах, заботах. Не можете же вы бросить свои владения на произвол судьбы и оставаться здесь.

Она поднялась со своего места.

— Кто сказал тебе об этом?

— Уверяю, что никто. Это просто здравый смысл. Мы же и собирались в Боулэнд. Здесь — наша временная остановка, и я не имею права надолго задерживать вас.

— Твои менестрели сказали тебе об этом?! — воскликнула она.

— Мои менестрели? — ничего не понимая, повторил он. Взглянув на нее, он окаменел. Лицо Меланты выражало возмущение и ярость. — Нет, они не говорили ничего такого.

— Уильям Фулит нашептал это в твои уши, и Бассинджер насочинял тебе о запустении в моих землях и что чума мне не страшна!

— Нет, ничего они не говорили.

— Неужели ты меньше заботишься обо мне, чем о своих людях? Им ты приказал не покидать долины из-за чумы!

В ответ на эти несправедливые обвинения он чуть было не закричал:

— Но это же совсем не так! Я имел в виду иную цель. К тому же мне показалось, что вы не так уже сильно опасаетесь чумы.

— Опасаюсь!

На него, не отрываясь, глядели ее фиолетовые глаза, обрамленные черными ресницами. Она никогда не казалась ему очень обеспокоенной угрозой чумы. Да и сейчас тоже. Казалось, что она больше рассержена, чем обеспокоена.

— Значит, вы не хотите поспешить на свои земли?

— Я боюсь чумы.

Он покачал головой и усмехнулся.

— Моя госпожа, не требовал я никогда, чтобы вы говорили мне правду…

— Я не лгу. Я боюсь уезжать отсюда из-за чумы.

Она всегда была ему непонятна, непознаваема. Сейчас она свела брови, и это могло означать, что ей смешно. Но, может быть, она старается не заплакать.

— Ты сказал мне, что я могу оставаться здесь, где буду в полной безопасности, до тех пор, пока сама не пожелаю покинуть это место! — Она говорила с вызовом, словно ожидала, что он станет возражать.

— Тогда мы никуда не едем, моя госпожа, — ответил он, помолчав. — Пока не будет ясно, что это не будет вам опасно.

— О, — она прикрыла глаза.

— Я думал, что вы сами хотите уехать. Она покачала головой.

— Меланта, — сказал он, — смогу ли я когда — нибудь понять тебя?

Она открыла глаза.

— Да, когда я этого захочу.

Он нагнулся и подобрал свою мокрую накидку, набросил ее себе на плечи и, отвесив церемонный поклон, направился к двери.

В своих покоях он сбросил свою мокрую одежду и переоделся в сухую твидовую. В этот момент вошла она. Она закрыла за собой дверь и посмотрела на него так, что у него все поплыло перед глазами. Здесь негде было укрыться от этого взгляда, и он повернулся к ней спиной. Но она подошла к нему и положила руки на пояс.

Они лежали в постели, и у него мелькнула мысль о том, что она каким-то образом одурачила его. Ее грудь резко вздымалась и падала. Он положил на нее свою голову и подумал, что, вообще-то, это не имело никакого значения, так как она хитростью заставила его делать то, чего он хотел сам.

— Сейчас-то ты понимаешь меня? — спросила она.

— Нет, Меланта. Но ты заставила меня не заботиться больше о том, понимаю я тебя или нет.

Кара несла тщательно уложенную кипу белья, собираясь заняться его починкой. Она пересекала тусклый, запруженный людьми зал, когда ей буквально под ноги с грохотом обрушилась вязанка дров. Она отскочила, наткнувшись на дровосека, который с деланным удивлением посмотрел на Кару.

— Осторожнее! — выкрикнула она одно из английских слов, которым сумела обучиться в Англии.

Он даже не подумал поклониться, а просто нагнулся, чтобы подхватить вязанку. При этом он усмехнулся.