Джулия Куин - Сэру Филиппу, с любовью

– И не надо на меня так смотреть! - строго проговорил он, но вовремя осекся. Голос его стал мягче. - В чем дело, Аманда?

– Никаких животных? А как же Бесси? - захлебываясь рыданиями, спросила девочка.

Бесси была спаниелем, горячо любимым всеми.

– Разумеется, Бесси останется, - поспешил заверить дочь Филипп. - Когда я говорил “никаких животных”, я, разумеется, не имел в виду ее.

– Почему же ты не сказал этого сразу? - Аманда успокоилась, но как-то уж очень подозрительно быстро. - Ты очень расстроил меня, папа!

– Аманда, прости меня, если это так.

Аманда кивнула, прощая Филиппа, но весь вид девочки говорил о том, что ее слезы - лишь спектакль, разыгранный, чтобы вынудить отца извиниться и тем самым одержать над ним маленькую победу.

Филипп готов был застонать, как от зубной боли. Нет, это невозможно - до каких пор дети будут вить из него веревки? Если они уже в восемь лет способны на такое, то что же будет дальше? Неужели взрослый и, как казалось самому Филиппу (если только человек может объективно оценивать собственный интеллект), неглупый мужчина не в состоянии справиться с двумя малолетними чудовищами, а не стоять перед ними с видом побитой собаки? Где же его родительский авторитет, в конце концов?

– Ладно, - пробурчал Филипп, в душе желая лишь одного - поскорее поставить точку в этом инциденте, - можете идти, вы свободны. Благодарите Бога, что мне сегодня не до вас - я очень занят.

С минуту близнецы смотрели на отца широко раскрытыми глазами.

– Весь день? - спросил Оливер.

– Что “весь день”? - Филипп уже соображал с трудом - голова его раскалывалась.

– Ты будешь занят весь день? - уточнил мальчик.

– Да, - отрезал Филипп.

– Я думала, ты с нами погуляешь… - с разочарованным видом, что, скорее всего, опять было игрой, протянула Аманда.

– Я же сказал, что буду занят! - нахмурился Филипп, хотя какой-то частью своего сознания он понимал, что погулять с детьми не мешало бы. Но ему хотелось хоть какое-то время отдохнуть от них, а то близнецы, чего доброго, доведут его до нервного срыва.

– Ты собираешься работать в оранжерее? - поинтересовался Оливер. - Мы поможем тебе!

“Ради всего святого, только не это! Они способны разрушить оранжерею в пять минут!”

– Не надо, - твердо заявил Филипп.

– Но, папа…

– Я сказал, не надо!

– Ну-ка, что здесь у нас происходит? - раздался вдруг из-за спины Филиппа веселый женский голос.

Филипп недовольно обернулся. Мало того, что эта красотка является к нему в дом без приглашения - она еще сует нос не в свое дело!

– Но позвольте, мисс Бриджертон!… - сердито начал он. Не обращая на него внимания, Элоиза тем же веселым тоном обратилась к близнецам:

– Ну и кто мы такие? А?

– А вы кто такая? - потребовал у Элоизы ответа Оливер.

Аманда смотрела на гостью, недоверчиво прищурив глаза, но особой враждебности не выказывала и даже, пожалуй, немного присмирела. Филипп отметил про себя, что мисс Бриджертон, кажется, уже делает попытку справляться с его детьми.

“Ну что же, - Филипп скрестил руки на груди, - посмотрим, как у нее это получится!”

– Меня зовут мисс Элоиза Бриджертон, - с достоинством сообщила гостья.

– Вы, случайно, не наша новая гувернантка? - с подозрением и сарказмом спросил Оливер.

– Нет. А что случилось с вашей прежней гувернанткой? - поинтересовалась Элоиза.

В этот момент Филипп закашлялся.

– Да так, ничего… - проговорил Оливер, поняв намек отца.

Элоиза почувствовала, что от нее что-то скрывают, но настаивать на раскрытии чужих секретов не стала.

– Я у вас в гостях, - пояснила она.

– Мы не хотим никаких гостей! - без обиняков заявил Оливер.

– Дети!!! - одернул его Филипп. Он не собирался защищать назойливую гостью, но позволять своим отпрыскам подобную дерзость он тоже не мог.

Близнецы продолжали пристально рассматривать Элоизу.

– Дети! - прогремел отец. - Немедленно извинитесь перед мисс Бриджертон!

Никакой реакции.

– Я сказал, немедленно!

– Извините, - выдавил из себя Оливер, хотя весь вид его говорил о том, что извиняться он и не думает.

– А теперь оба быстро в свою комнату! - так же строго скомандовал Филипп.

Оливер и Аманда подчинились отцовскому приказу, но вид у них был такой, словно победители здесь они. Инцидент, впрочем, можно было бы считать исчерпанным, если бы Аманда, дойдя до конца лестницы, неожиданно не обернулась бы, показав Элоизе язык.

– Аманда! - Филипп в бешенстве бросился было за дочерью, но той уже и след простыл.

С минуту Филипп был неподвижен, если не считать того, что от гнева он трясся всем телом. Руки его были сжаты в кулаки. От детей требовалось, в сущности, совсем немного - быть вежливыми и не отвечать вопросом на вопрос, а они и этого не могли! Чего же от них ждать дальше? И за что только Бог наградил его такими детьми, каких не пожелаешь и врагу?

Но еще больше, чем на детей, Филипп злился на самого себя - за то, что снова не смог с ними справиться, не повышая голоса, да и повысив, если честно, все равно не смог…

– Сэр Филипп!

Филипп словно очнулся от забытья. Черт побери, он уже успел забыть о присутствии мисс Бриджертон! Мало того, эта красотка стала свидетельницей его позора.

– Да? - резко обернулся он к ней.

– Ваш дворецкий принес чай, - проговорила Элоиза, направляясь в гостиную, где они только что сидели.

Филипп не имел ни малейшего желания составлять ей компанию. Ему хотелось пулей выскочить из собственного дома - иначе он сойдет с ума. На улице, правда, начинался дождь, но Филиппу было все равно - лишь бы подальше от этой дамочки, ставшей свидетельницей его полного бессилия в обращении с собственными детьми.

– Приятного аппетита, мисс Бриджертон, - угрюмо проворчал он. - Увидимся, когда вы отдохнете.

Не дожидаясь ее реакции, Филипп направился в оранжерею. В этот момент он готов был боготворить свои растения за то, что те никогда не задают вопросов и не высказывают ядовитых замечаний.

…я думаю, ты поймешь, почему я отвергла его предложение. Этот тип показался мне слишком грубым и неотесанным. Мне все-таки хотелось бы выйти замуж за того, кто обращался бы со мной если не как с королевой, то хотя бы как с принцессой. Может быть, ты скажешь, что я слишком многого требую, но на меньшее я не соглашусь.

Из письма Элоизы Бриджертон своей подруге Пенелопе Физерингтон, отправленного ею с посыльным почти сразу же после того, как Элоиза в первый раз получила предложение руки и сердца.

К полудню Элоиза окончательно убедилась в том, что совершила большую ошибку.

Совершать ошибки Элоиза не любила, и самым ужасным для нее было, когда ошибки приходилось признавать. Оставалось лишь, гордо закусив губу, тешить себя надеждой, что все как-нибудь образуется.