Джейн Кренц - Искушение

Гидеон бросил на нее снисходительный взгляд:

— Как видите, для человека, предпочитающего посвятить себя фамильным землям, я нашел идеальную жену.

— Я с превеликим удовольствием буду сопровождать Гидеона в его поездках по владениям Хардкаслов, — радостно воскликнула Гарриет. — Я буду исследовать неизведанную территорию в поисках ископаемых.

— Какое облегчение узнать, что в этом браке и для вас нашлось что-то приятное, — изрек Гидеон. — На какое-то время мне показалось, что вы не получили никаких выгод от нашего союза. Я убежден, что такие пустяки, как древний титул и несколько доходных имений не столь важны для страстной собирательницы ископаемых, коей вы являетесь.

Граф и графиня удивленно воззрились на сына.

Гарриет сморщила носик.

— Теперь вам понятно, что я имела в виду? — обратилась она к леди Хардкасл. — Гидеон не в силах удержаться от того, чтобы при первой же возможности не поддразнить окружающих. Это давно вошло у него в привычку.

Когда трапеза закончилась, Гидеон, откинувшись на спинку стула, с удовольствием наблюдал, как графиня старательно намекает Гарриет, что им следует выйти из-за стола и удалиться в гостиную.

— Оставим джентльменов за портвейном, — произнесла, наконец, леди Хардкасл.

— Не возражаю, если они выпьют его при нас, — радостно отозвалась Гарриет. Гидеон усмехнулся:

— Вам явно недостает светского воспитания, моя дорогая. Графиня пытается вежливо намекнуть вам, что нужно выйти из-за стола. Вы должны это сделать, чтобы предоставить возможность джентльменам мертвецки напиться наедине.

Гарриет нахмурилась:

— Надеюсь, у вас нет привычки так сильно напиваться, милорд. Я, как и мой отец, никогда не одобряла пьянства.

— Я постараюсь не напиваться до бесчувствия, чтобы сегодня ночью выполнить свои супружеские обязанности, дорогая. Как вы помните, впереди у нас первая брачная ночь.

Гарриет слегка покраснела, уловив намек в его замечании. Графиня, однако, была отнюдь не в восторге.

— Гидеон! Постыдись говорить такое! — леди Хардкасл яростно набросилась на сына. — Вы в приличном доме, ведите себя подобающим образом. Вам прекрасно известно, что о таких вещах не говорят за столом. За последние шесть лет ваши манеры совсем испортились.

— Черт возьми, Гидеон, — пробормотал граф. — Вы совсем смутили это дитя! Немедленно извинитесь перед вашей молодой женой.

Гарриет дерзко улыбнулась Гидеону:

— Да, Сент-Джастин, пожалуйста, извинитесь. Не верится, что когда-нибудь услышу ваши извинения. Я сгораю от нетерпения их услышать.

Поднявшись, Гидеон отвесил жене изысканный поклон. Взор его заблистал.

— Мои извинения, мадам. Я не хотел оскорбить ваши нежные чувства.

— Очень мило. — Гарриет обернулась к родителям Сент-Джастина:

— Это было проделано так галантно, не правда ли? Я питаю большие надежды на то, что в конце концов он научится появляться в обществе, не вызывая всеобщего переполоха.

Графиня резко встала со стула. Губы ее сжались в узкую полоску.

— Полагаю, нам с Гарриет все-таки следует удалиться в гостиную.

Гарриет грациозно поднялась:

— Да, нам лучше уйти, прежде чем Сент-Джастин выскажет еще что-нибудь оскорбительное. Умоляю вас, милорд, в мое отсутствие ведите себя прилично.

— Я постараюсь, дорогая, — ответствовал Гидеон.

Он наблюдал, как его мать и Гарриет выплывают из столовой. Когда дверь за ними закрылась, виконт снова сел.

В комнате повисла тишина. Хоукинс выступил вперед и наполнил бокалы Гидеона и графа портвейном. Затем дворецкий удалился.

Мужчины хранили молчание. Гидеон не пытался нарушить его. Впервые за долгое время они с отцом остались наедине. Если Хардкасл желает поговорить с ним, решил Сент-Джастин, то почему бы ему не начать первым?

— А она весьма своеобразная, — наконец произнес граф. — Я хочу сказать, что в ней есть что-то…

— Да, она необычна. Это одна из привлекательных черт Гарриет.

Вновь воцарилось молчание.

— Конечно, не совсем то, что я ожидал, — признался Хардкасл.

— После Дидре, имеете в виду? — Гидеон пригубил терпкий портвейн и принялся изучать изящную гравировку на серебряном подсвечнике, стоящем перед ним. — Я стал старше на шесть лет, сэр. И, несмотря на все свои промахи, я редко повторяю старые ошибки.

Хардкасл хмыкнул:

— Хотите сказать, что на этот раз у вас хватило порядочности поступить должным образом?

Рука Гидеона сжала бокал.

— Нет, сэр. Хочу сказать, что наконец-то встретил женщину, которой могу доверять.

И снова в столовой повисло молчание.

— Судя по всему, ваша жена полностью доверяет вам, — тихо проговорил Хардкасл.

— Да. И, признаться, это весьма приятное ощущение. Ведь мне целую вечность никто не доверял.

— Да, но, черт возьми, чего вы ждали после скандала с Дидре? — вспылил Хардкасл.

— Доверия.

Хардкасл хлопнул ладонью по столу с такой силой, что бокалы подпрыгнули.

— Девушка была беременной. Вы разорвали помолвку как раз перед тем, как она застрелилась. Она рассказала своему отцу, что вы изнасиловали ее, а потом бросили. Что мы должны были думать?

— Что, вероятно, она лгала.

— Но зачем ей лгать? Ради Бога, ведь она же собиралась покончить с собой. Ей нечего было терять.

— Не знаю, что заставило ее так поступить. Она была явно не в себе, когда пришла ко мне в последний раз. Она… — Гидеон умолк.

Объяснить, какой была Дидре в последний вечер, было невозможно. Сент-Джастин тогда сразу понял: в том, что она внезапно принялась соблазнять его, было что-то странное.

Несколько месяцев Дидре оставляла без ответа его робкие, чрезвычайно целомудренные поцелуи и вдруг неожиданно сама упала в его объятия. В ней чувствовалось какое-то исступленное отчаяние. Что-то говорило Гидеону: здесь замешан другой мужчина.

И когда он высказал ей свои подозрения, Дидре рассвирепела. Ее раскаленные слова до сих пор звучали в ушах Гидеона: «Да, здесь замешан другой. Я счастлива, слышите вы, Чудовище, я счастлива, что меня не коснулись ваши огромные уродливые лапы! Вряд ли я бы вынесла ваше прикосновение. Мне ненавистно ваше отвратительное лицо, нависшее надо мной. Неужели вы могли поверить, что я возжелала заняться с вами любовью? Неужели вы думали, что я мечтаю выйти за вас замуж? Принять ваше предложение заставил меня отец!»

Граф сделал изрядный глоток портвейна:

— Если в истории был замешан другой мужчина, то почему она не созналась в этом? Оставила бы записку или что-нибудь в этом роде. Невыносимый вы человек. Вы представить себе не можете, как ваша бедная мать пыталась убедить себя, что девушку соблазнил кто-то другой. Но факты упрямо свидетельствовали об обратном.

— Наверное, нам лучше сменить тему, — предложил Гидеон.