Кэндис Кэмп - Роковая любовь

— Энэлайз, — произнес он страстным голосом и до боли сжал ее руку. — Не спеши уходить домой. Побудь со мной. Давай еще покатаемся вместе. Я хочу узнать о тебе все. Я хочу побеседовать с тобой, посмеяться, посплетничать, рассказать интересные истории. Я хочу остаться с тобой наедине.

Энэлайз на мгновение призадумалась. Разум говорил ей, что следовало отправиться домой, что ей не следовало бы оставаться наедине с этим мужчиной. Ей следовало бы… Ей следовало бы… Вдруг она решительно повернулась к кучеру и позвала его:

— Сэм! Мы пока не едем домой. Я обещала капитану Феррису показать достопримечательности Нового Орлеана. Поезжай по Эспланада-аллее.

Затем она повернулась к Феррису и увидела у него на лице благодарную улыбку. Они вновь продолжили беседу.

Впервые в жизни она разговаривала так свободно обо всем с мужчиной. Это был первый мужчина, понявший ее интересы. Он говорил с ней о плантации и урожае, о ее бухгалтерских и хозяйственных книгах, о ее бюджете и о ее встречах и сделках с торговцами. Он смотрел на нее, и черные глаза его чуть насмешливо блестели.

Она внезапно повернулась к нему и увидела в его глазах любовь и боль, волнение и раскаяние, которые исчезли так быстро, едва она успела их рассмотреть.

И сразу ей нечего стало сказать. Она почувствовала тревогу. В это-время они находились на старой дубовой аллее. Энэлайз показала на огромные деревья, которые из года в год были свидетелями поединков, где молодые креольские аристократы защищали свою честь и достоинство.

— Раньше они устраивали свои поединки в саду, рядом с Собором Святого Антония. Но здесь среди дубов это все же меньшее святотатство, поэтому я привезла тебя сюда. Не хочешь ли посмотреть на дуб самоубийцы?

Он медленно улыбнулся и ответил:

— Конечно, хочу. С ним связана какая-то длинная история?

— Да, — ответила она, отводя взгляд. — Ты не находишь, что эти деревья прекрасны? — Она запрокинула голову, чтобы получше рассмотреть огромные, раскидистые ветви дуба.

Затем Сэм остановил экипаж, и Энэлайз с Феррисом подошли к огромному, растрескавшемуся дереву. Его низко склонившиеся сучья были сильно искривлены.

— Похоже, этот дуб так назвали? — спросил он, и Энэлайз утвердительно кивнула головой.

— Дуб выглядит так, как будто его отметил сам дьявол, не находишь? Предание гласит, что молодой человек повесился на одном из этих сучьев, — сказала она негромко.

Феррис повернулся и пристально поглядел на нее. Ей стало не по себе под этим взглядом его горящих глаз. Внезапно она обнаружила, что они остались одни под тенью дерева. Его глаза медленно окинули взглядом все ее тело, все выпуклости его, и она, к своему удивлению, нашла этот взгляд восхитительным. Ни один из ее бывших поклонников не делал ей таких комплиментов и не смотрел на нее таким страстным взглядом. Каким-то образом этот неистовый смуглый мужчина разбудил в ней женские инстинкты, что ранее не удавалось никому. Он был дик и опасен в своих желаниях. Она это чувствовала интуитивно, и что-то подсказывало ей спасаться бегством, но что-то, более сильное, удерживало ее. Неведомая раньше страсть росла в ней и притягивала к нему.

Феррис наблюдал за ней и видел, как изменилось ее лицо. В ее глазах он прочитал ответ на все свои вопросы. Его дыхание участилось.

— Энэлайз, — выдохнул он и направился к ней. Не говоря ни слова, она ринулась к нему, и он сжал ее в своих объятиях. Он впился в нее своими голодными губами, раздвинул ее губы, и его язык медленно проник внутрь. Энэлайз слилась с ним воедино. Она обессилела и почти не дышала: так сильна была его страсть и объятия. Робко, нерешительно, пробуя, ее язык ответил ему. В ответ на это его заколотила мелкая дрожь, и он еще сильнее сжал ее в своих объятиях.

Какое-то мгновение они не отдавали себе отчета ни в чем — так они были поглощены близостью друг с другом. Вдруг одна из лошадей, запряженных в поджидающий их экипаж, затопала ногами так, что зазвенела упряжь. Этот звук подействовал на Энэлайз, как выстрел. Она торопливо вырвалась из объятий Ферриса. Они еще какое-то мгновение стояли друг против друга. Затем он решительно проводил Энэлайз к экипажу. Они возвращались по Эспланада-аллее, и Энэлайз, пытаясь держаться бодро, трещала без умолку.

— Сюда обычно выезжают гулять все состоятельные креольские семьи. Боюсь, что французский квартал быстро теряет свой облик. Здесь остаются только семьи, которые слишком связаны с ним традициями, или те семьи, которым не хватает денег, чтобы переселиться в более респектабельный район. Вот семья моей подруги Полины, как только разбогатела, немедленно покинула свой крытый железом домишко в этом квартале. Они так гордятся, что смогли заработать деньги на новый, прекрасный дом! А теперь мы возвращаемся в квартал, где я живу. Он находится между Эспланадой и Парковым районом. Это американская часть города. Когда-то между ними была грандиозная конкуренция. И устройством Эспланады американцы ответили на вызов. Знаешь, мой отец — американец, а мать — креолка. А вот монастырь, куда я ходила в школу… Есть легенда, что раньше здесь была таверна, где Джин Лафитт однажды, встретив старых друзей…

— Подожди… Говори помедленнее… Ты совсем заболтала меня. Я обещаю тебе, что больше навязываться не буду.

Она покраснела, и ее темно-голубые глаза пристально уставились в его лицо.

— Кто ты такой, Клэй?

Он нахмурился, и взгляд его снова стал сумрачным.

— Я? Ну я же говорил тебе, что я — плантатор из Саванны.

— Мне кажется, не только это. Есть в тебе еще что-то такое, чего я никак не могу узнать и разгадать, — сказала Энэлайз.

Он промолчал, отвернувшись от нее. А когда снова заговорил, его голос был легкомысленен и беспечен.

— О, да, кое-чем мне приходилось заниматься еще! Я родился, чтобы стать плантатором, но когда я вырос, моя судьба изменилась. Слушай! Я искал золото в Калифорнии и занимался торговлей наркотиками на Востоке. Я сражался в армии китайского майдарина и защищал монархию в маленькой Сербии. Я играл в азартные игры в Европе и какое-то время управлял чайной плантацией на Цейлоне.

Энэлайз уставилась на него восхищенным и несколько напуганным взглядом и, наконец, произнесла:

— А почему же Вы возвратились домой?

Он повернулся к ней лицом, и, блеснув глазами, ответил:

— Я решил, что Вы не могли не появиться на свет.

Энэлайз нахмурилась, а капитан продолжил низким голосом:

— Я так же опасен для Вас, как и Вы для меня, Энэлайз. Возможно, лучшим вариантом для нас было бы расстаться и не видеть больше друг друга, — сказал он.

Теперь ее глаза расширились, и она попыталась проглотить слезы, которые комом подступили к горлу. Сэм подъехал к светлоокрашенному дому. Энэлайз быстро соскочила на землю, прежде чем Феррис смог помочь ей. Почти бегом она направилась к низкой, кованой железом калитке, и, открыв ее, почти побежала к большому дому.