Джо Беверли - Любовь игрока

Порция слабо сопротивлялась, но как раз в этот момент вокруг них завертелся водоворот из собаки и детей, и одна из девочек, поскользнувшись, упала на землю и залилась горьким плачем.

Порция бросилась поднимать ребенка, но Брайт опередил ее. Он поставил девочку на ноги и, нагнувшись, поправил ей шляпку.

— Ничего страшного, малышка.

— Я испачкала платье, — хныкал ребенок.

— Его можно постирать.

— Я ушибла ручку. — Девочка протянула правую руку, где на подушечке большого пальца виднелась царапина.

Брайт взял руку девочки и с серьезным видом осмотрел ее.

— Хочешь, я поцелую пальчик, и тебе станет лучше? Или хочешь, я поцелую тебе руку, как джентльмен целует руку дамы?

Девочка, которой было не больше пяти, с поразительным кокетством посмотрела на него. Похоже, самой судьбой ей предназначено было стать большой кокеткой.

— По-настоящему, — заявила она, протягивая руку ладонью вниз, как это делают взрослые дамы.

Брайт взял запачканную ладошку и осторожно поцеловал ее. Разогнувшись, он свистом подозвал Зенона, и пес занял свое место у ноги хозяина. Раскрасневшиеся, возбужденные дети последовали было за собакой, но их позвала няня, и вскоре все они скрылись в одном из домов.

Перед тем, как войти в дом, дети остановились на пороге и на прощание помахали Брайту руками. Усмехнувшись, он ответил тем же.

— Что за маленькие чудовища! — произнесла Порция, по сердцу которой был нанесен чувствительный удар — Брайт мог быть кем угодно: аристократом, развратником, игроком, но одно было несомненно — он любил детей и умел с ними обращаться. Порция чувствовала, что надолго запомнит эту картину — Брайт, целующий ручку плачущему ребенку.

— Мисс Сент-Клер, разрешите представить вам Зенона, самого стоического пса на свете.

Зенон уже успокоился и стоял с независимым, полным достоинства видом.

Порция протянула руку и, видя, что собака не возражает, погладила ее по голове.

— Необыкновенно красивый пес, — сказала она, отметив про себя, что поджаростью и благородством линий Зенон удивительно походил на хозяина.

— Какая это порода?

— Персидская гончая для охоты на газелей, но так как здесь нет газелей, ему нечем занять себя.

— Зенон, я думаю, что твой хозяин клевещет на тебя. Ты совсем не похож на лентяя.

— Так же, как и я, — заметил Брайт, — и тем не менее в ваших глазах я пустая, никчемная личность, не так ли?

Порция смутилась: он словно прочитал ее мысли. Она посмотрела на Брайта — сильный, подвижный, уверенный в себе здоровый человек. Трудно было поверить, что он ведет праздный образ жизни.

— Я совсем вас не знаю, милорд, — ответила Порция, напомнив тем самым себе и ему, что они разные люди, из разных слоев общества.

— Это легко поправимо, Ипполита, — ответил он. — Я с удовольствием познакомился бы с вами поближе.

В мерцающих глазах Брайта, в интонации его голоса было что-то такое, что заставило Порцию вздрогнуть. У нее словно мороз прошел по коже. «Поближе? Что он хочет этим сказать?»

— Прекратите, милорд! — воскликнула она, отступая к ограде. Перед ее глазами всплыла их ночная встреча в Мейденхеде. Как она могла забыть, с кем имеет дело?!

— Что прекратить?

Брайт был сама невинность;

Порция вздернула подбородок.

— Мне не нужны ваши ухаживания, милорд.

Произнеся эти слова. Порция почувствовала, как глупо они звучат. В душе он, должно быть, смеется над ней. Однако его глаза вспыхнули гневом.

— Вы отказываетесь от моих ухаживаний, даже не пытаясь понять, что от вас хотят, мисс Сент-Клер.

— Да! Нам не о чем говорить!

— А мне кажется, что мы могли бы поговорить о многом.

— Нет! — в отчаянии закричала Порция, борясь сама с собой: меньше всего на свете ей хотелось отказывать Брайту Маллорену. — Никогда, ни за какие деньги я не стану вашей любовницей!

Сейчас Брайт был похож на того непрошеного ночного гостя — взбешенного, готового к атаке. Порция молила Бога, чтобы их видели сотни глаз — настолько он казался ей сейчас опасным.

Но его гнев быстро прошел.

— Какое оскорбление, — произнес он, медленно растягивая слова. Взгляд его холодных глаз изучающе скользил по ней, от опрятной шляпки до добротных ботинок.

— А что, если я заплачу все долги вашего брата, мисс Сент-Клер? Может, тогда с вас спадут оковы целомудрия?

— Он должен пять тысяч гиней! — вырвалось у Порции.

— А он стоит этих пяти тысяч?

— Во столько оценивается его имение.

Взгляд Брайта потемнел, выражение лица стало холодным.

— Все имеет свою цену, — сказал он. — Вы хотите отдать мне свою душу и тело за пять тысяч гиней?

— А они у вас есть, милорд? — отпарировала Порция.

— А вы сомневаетесь в этом? — спросил он таким холодным тоном, от которого могла бы заледенеть вода.

— Если уж мы совершим такую безнравственную сделку, то, естественно, мне сначала хотелось бы увидеть деньги.

— Вы оскорбляете меня своим недоверием, моя амазонка.

Голос Брайта стал хриплым.

— Я пока не ваша, милорд.

Порция попыталась обойти Брайта, но он хлыстом преградил ей дорогу.

— А если я заплачу пять тысяч гиней вам? Ваш брат освободится от долгов, ваша семья останется жить в поместье, у вашей сестры будет приданое… И это цена вашей драгоценной, так долго хранимой девственности?

Обида захлестнула Порцию, но она взяла себя в руки; если он говорит серьезно, она не должна отказываться.

— Так вы оплатите все это?

— Разве я не обещал?

Порция судорожно перевела дыхание и, опустив глаза, прошептала:

— Я согласна, милорд.

Брайт задумчиво стучал хлыстом по голенищу.

— Вы и в самом деле Жанна д'Арк. Ваша семья не заслуживает такой жертвы.

Голос Брайта был ровным и спокойным, и Порция не могла понять его чувств.

— Моя семья заслуживает любой жертвы, милорд, — ответила она, глядя ему в глаза. — Разве вы не сделали бы то же самое для своей семьи?

Подбородок Брайта вздернулся, как от удара.

— Я отказываюсь от своего предложения, Ипполита. Я — не жертвенный алтарь.

С этими словами Брайт повернулся и зашагал к своему роскошному особняку.

Порция облегченно вздохнула — теперь она свободна. Ее согласие покрыло бы семью позором, а ей с ранних лет внушили, что лучше смерть, чем позор.

Но если говорить честно, ей было горько, что все обернулось именно так. Конечно, слова Брайта о так долго хранимой девственности задели ее за живое. Он напомнил Порции, что время ее молодости миновало. Его предложение было просто злой шуткой, вызванной презрением к ней. Он никогда не относился к ней серьезно.

Порция проследила, как Брайт вошел в дом, и, собрав остатки сил, двинулась в обратный путь. Она пересекла площадь, стараясь не оглядываться назад и не думать о том, что ждет ее впереди.