Барбара Картленд - Благоуханье роз

Придя к нему, вместо того чтобы ждать, пока он сам придет к ней, она нарушила все правила.

— Вы не пожелали мне спокойной ночи, — произнесла леди Сара нежным чарующим голоском.

— Я подумал, что вы тоже устали, — сделал маркиз попытку оправдаться.

— Что мне усталость, когда я так тосковала без вас? — хрипло проговорила леди Сара.

Она села к нему на кровать и очень медленно обвила руками его шею.

— Почему мы должны тратить впустую время в ожидании друг друга? — прошептала она и приникла губами к его губам.

Было уже очень поздно, когда леди Сара ушла.

Она еще раз страстно поцеловала маркиза на прощание, и в это мгновение он понял, что, даже если бы сам премьер-министр попросил его взять с собой в Грецию леди Сару, он ни за что бы не согласился.

Беда была в том, что в этом случае ему пришлось бы искать себе спутницу в Афинах.

Вообще говоря, у него были там знакомые, и он не сомневался, что среди них найдется красивая женщина, которая согласится поехать с ним в круиз.

Но это означало также, что придется брать на борт ее мужа и, возможно, еще несколько гостей.

Вернувшись в кабинет, он с досадой подумал, что лорд Биконсфилд дал ему слишком мало времени на подготовку. Тем не менее маркизу хорошо было известно, что, когда премьер-министр что-то приказывает, он хочет, чтобы это было сделано «вчера».

«Конечно, кого-нибудь я отыщу», — с сомнением подумал маркиз. Тем не менее, он был абсолютно уверен, что не возьмет леди Сару.

В конце концов он утвердился в том, что его спутницей станет Николь, и поздравил себя с таким мудрым решением.

Она молода и невинна, подумал он, и поэтому не станет его домогаться.

В светском обществе она никому не известна, следовательно, никому не придет в голову связать друг с другом их имена.

«Все так замечательно сходится, — сказал себе маркиз. — Это, должно быть, Судьба».

Весь год он пытался поехать в Куско — с того самого дня, когда узнал о картинах, вываливающихся из рам, о картинах, до которых никому не было дела.

Потом, месяц назад, он решил отправить туда человека, который покупал для него несколько полотен в Вене.

Тот с восторгом принял предложение отправиться в Лиму.

В то же время маркиз был уверен, что у него нет того чутья, которым, по его представлению, обладал Джеймс Танкомб.

Зато если их объединить, они составят прекрасный тандем, и полотна, которые они приобретут, безусловно, украсят его галерею.

Маркиз был в прекрасном расположении духа, когда в кабинет вошел Джеймс.

— Что я могу сделать для вас, Танкомб? — спросил маркиз.

Джимми объяснил, что он хотел бы послать в Кингз-Кип грума за гардеробом Николь.

— Кроме того, — добавил он, — я должен дать указания слугам на время моего отсутствия.

Маркиз согласился, что это разумно.

— Если у вас в поместье возникнут какие-то сложности, прежде чем вы вернетесь, — сказал он, — я попрошу вашу сестру уведомить меня и пошлю к вам кого-нибудь из своих слуг.

— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарил Джимми. — Из ваших слов я делаю вывод, что Николь возвратится из Греции довольно скоро?

— Я искренне на это надеюсь, — ответил маркиз. — Мне самому не хотелось бы отлучаться надолго.

Он помолчал немного и добавил:

— Дело в том, что на следующую субботу я выставил двух лошадей на скачки в Ньюмаркете, и мне хотелось бы посмотреть, как они выступят.

— Когда уезжаешь, всегда возникают какие-нибудь трудности, — философски заметил Джимми.

— Что правда, то правда, — согласился маркиз.

Они вместе пошли в столовую, где гости уже собрались ко второму завтраку.

Николь тоже была там.

Когда Джимми сел рядом с ней, она передала ему записку для Бесси, с которой он сразу же направился к секретарю маркиза.

Выходя из его кабинета, Джимми знал, что не успеют еще гости сесть за стол, как в Кингз-Кип будет отправлен фиакр, который вернется к вечеру, после обеда.

Для Николь путешествие в обществе маркиза обернулось волшебной сказкой.

Они покинули Ридж на следующее утро в восемь часов, когда леди Кливленд и леди Сара еще спали.

Лорд Кливленд и Вилли тем не менее встали пораньше, чтобы их проводить.

Маркиз предложил гостям остаться в замке до понедельника, если они пожелают, и выразил сожаления по поводу того, что вынужден уехать столь внезапно.

— Сэр Джеймс сейчас в довольно затруднительном положении, — сказал он, — и у него важная встреча с человеком, который завтра покинет Лондон.

— Держу пари, что они собираются говорить о картинах! — заметил Вилли.

— О чем же еще? — поддакнул лорд Кливленд.

Маркиз взялся за вожжи.

Николь махала Вилли и лорду Кливленду, пока замок не скрылся из виду.

Когда они сели в личный поезд маркиза, Николь подумала, что это сон.

Стюарды суетились вокруг них, предлагая еду и напитки.

Николь не была голодна, поскольку недавно плотно позавтракала, а Джимми не отказался от бокала шампанского.

Потом они ели икру и сандвичи с паштетом.

Николь знала, что ее брат съест все, что предложено, из тех соображений, что другого случая не представится.

Безусловно, ему самому такое угощение было не по карману.

Когда они приехали в Ридж-Хаус на Парк-Лейн, человек, с которым Джимми должен был отправиться в Лиму, уже ожидал там.

Николь порадовалась, что, на первый взгляд, все складывается удачно.

Маркиз оставил их, чтобы обсудить детали путешествия с мистером Греем.

Через час Николь попрощалась с Джимми, и они с маркизом выехали в Тильбюри.

Каюта на пароме через Ла-Манш, предоставленная в распоряжение маркиза, оказалась весьма комфортабельной.

Поскольку день выдался теплый и солнечный, маркиз предпочел прогуляться по палубе, а Николь, уютно устроившись в кресле, принялась читать газеты и журналы.

Когда они сошли на берег в Остенде, Николь обнаружила, что королевские вагоны для них уже приготовлены.

При виде них она не могла сдержать изумленного восклицания.

— Неужели они… действительно принадлежат… королеве?

— Ее величество весьма любезно предоставила их в мое распоряжение, — ответил маркиз.

Войдя в вагон, Николь огляделась вокруг, словно не веря своим глазам.

Стены гостиной были обиты шелком: по низу синим, а выше — перламутрово-серым, расшитым бледно-желтыми чайными розами, трилистниками и чертополохом.

Занавески были бело-голубые, а под потолком горели четыре светильника.

На полу лежал индийский ковер.

Были здесь диван и два кресла, обитые голубым, в стиле Людовика Четырнадцатого.

Скамеечка для ног была украшена по углам желтыми кисточками.

Спальный вагон состоял из двух спален.

В спальне Николь, выполненной в японском стиле, стены были увешаны бамбуковыми циновками, и оставалось достаточно места, чтобы развесить уйму одежды.