Элизабет Лоуэлл - Заколдованная

Сколько раз я снимал с тебя одежду, целовал твои груди, твой живот, атласную гладкость твоих бедер?

— Эмбер, тебе дурно? — спросил Эрик.

— Нет, — слабым голосом ответила она.

— Что-то не верится.

Повернувшись к Дункану, Эрик внимательно посмотрел на него.

— Никто не смеет касаться Эмбер без ее разрешения, — сказал Эрик. — Понял?

— А почему? — спросил Дункан.

— Она запретная.

Удивленное выражение появилось на лице у Дункана, но он тут же прогнал его.

— Не понимаю, — осторожно произнес он.

— А тебе и не нужно ничего понимать, — ответил Эрик. — Просто не прикасайся к ней. Она этого не желает.

Дункан чуть заметно усмехнулся.

— Неужели?

— Да.

— В таком случае я буду делать так, как желает леди.

С загадочной, чувственной усмешкой Дункан заставил свою лошадь посторониться и подождать, пока Эрик займет свое место во главе и они тронутся в путь в неясном свете раннего утра.

Эрик повернулся к Эмбер.

— Разве ты не предупреждала его, чтобы он не прикасался к тебе? — спросил он.

— В этом не было необходимости.

— Почему?

— Даже после того, как Дункан проснулся, его прикосновение не причиняло мне боли.

— Странно.

— Да.

— А Кассандра знает? — спросил Эрик.

— Да.

— Что она сказала?

— Она все еще спрашивает совета у своих рун. Эрик хмыкнул.

— На моей памяти Кассандра никогда еще не раздумывала так долго над пророчеством.

— Никогда.

— Кровь Господня! Неудивительно, что Дункану так не терпится убраться из хижины, — пробормотал Эрик.

Эмбер искоса глянула на него золотистыми глазами, но ничего не сказала.

— Что-то ты не очень разговорчива сегодня, — бросил Эрик.

Она кивнула головой.

И не сказала ни слова.

С нетерпеливым проклятием Эрик развернул лошадь, пришпорил ее и поскакал вперед. Двое рыцарей с оруженосцами рысью подъехали через луг и присоединились к этой небольшой кавалькаде. На них под плащами были надеты кольчуги, а головы были защищены металлическими шлемами. При них были также длинные, каплеобразной формы щиты, какие саксы переняли у своих завоевателей-норманнов. Под седлом у обоих рыцарей были боевые кони.

Дункан перевел взгляд с рыцарей в полном вооружении на Эрика.

— Несмотря на одежду, которую мне прислали из замка Каменного Кольца, я вдруг почувствовал себя таким же голым, как тогда, когда меня нашли, — сухо сказал Дункан.

— Ты думаешь, что когда-то носил доспехи? — спросил Эрик.

— Я это знаю.

Уверенность, прозвучавшая в голосе Дункана, не допускала сомнений.

— И это заставляет меня думать, не взял ли мои доспехи тот, кто меня нашел, — в уплату за свои труды, — добавил Дункан.

— Не взял.

— Ты как будто уверен в этом.

— Уверен. Тот, кто тебя нашел, это я. Дункан вопросительно приподнял правую бровь.

— Эмбер сказала мне только, что ты принес меня к ней.

По сигналу Эрика рыцари повернули лошадей и выехали со двора хижины. Через какое-то время Эрик поехал рядом с Дунканом.

— Как твоя память — возвращается к тебе? — спросил Эрик.

— Кусочки и осколки, не более того.

— Например?

Хотя вопрос был задан вполне вежливым тоном, обоим было ясно, что это требование, приказ.

— Я воевал с сарацинами — сказал Дункан, — но не знаю когда и где.

Эрик кивнул, не высказав никакого удивления.

— Я чувствую себя голым без оружия и доспехов, — продолжал Дункан. — Знаю, что такое соколиная охота.

— Ты хорошо держишься в седле, — добавил Эрик. Лицо Дункана приняло сначала удивленное, потом задумчивое выражение.

— Странно. Я думал, что и все так.

— Рыцари, оруженосцы и воины — да, — сказал Эрик. — Крепостные, вилланы, торговцы и им подобные — нет. Некоторые священники хорошо ездят верхом. Большинство — нет, только те, кто знатного происхождения.

— Не думаю, что я священнослужитель.

— А почему бы и нет? Немало славных священников-воинов выступало против сарацин за Церковь и Христа.

— Но Церковь желает — а с недавнего времени даже требует — обета безбрачия.

При этих словах Дункан невольно оглянулся через плечо на ехавшую в одиночестве Эмбер.

Она заметила его взгляд и улыбнулась.

Дункан тоже улыбнулся в ответ, следя за ней со страстным томлением, которого не мог скрыть. Даже в это серое, дождливое утро она, казалось, притягивала к себе свет, становясь лучезарной сущностью, которая согревала вокруг всех и вся.

Он жалел, что не волен ехать рядом с Эмбер, чтобы ногой изредка касаться ее ноги. Он любил наблюдать, как ее щеки заливает румянец от его прикосновения, слышать, как учащается ее дыхание, и ощущать скрытое пробуждение ее чувственности.

— Нет, — сказал Дункан, вновь повернувшись к Эрику, — безбрачие не по мне. Ни сейчас, ни потом.

— Даже не помышляй об этом, — ледяным тоном произнес Эрик.

— Не помышлять о чем, милорд? — спросил Дункан.

— О том, чтобы соблазнить Эмбер.

— Ни одну девицу невозможно соблазнить без ее разрешения.

— Эмбер зовется Неприкосновенной. Она абсолютно невинна. Она не будет иметь ни малейшего понятия о том, что нужно от нее мужчине, пока не будет уже слишком поздно.

Дункан засмеялся, чем привел Эрика в сильное возмущение.

— Ни одна нетронутая дева не может так пылко и чувственно отзываться на присутствие мужчины, — с усмешкой возразил Дункан.

Возмущение Эрика уступило место холодной ярости.

— Заруби себе на носу, Дункан Безымянный, — четко произнес Эрик. — Если ты соблазнишь Эмбер, то тебе придется встретиться со мной в поединке. И ты умрешь.

Несколько мгновений Дункан ничего не говорил. Потом он посмотрел на Эрика холодным, оценивающим взглядом человека, для которого сражения вовсе не были чем-то новым иди страшным.

— Не вынуждай меня схватиться с тобой, — сказал Дункан, — потому что я выйду победителем. Твоя смерть опечалила бы Эмбер, а у меня нет желания причинять ей горе.

— Тогда держи свои руки подальше от нее.

— Как будет угодно леди. Если она, как ты говоришь, неприкосновенна, то это будет не трудно. Она не попадется на приманку чувства.

— А ты ее не подбрасывай, — отрезал Эрик.

— А почему бы нет? Она уже давно переступила брачный возраст, однако все еще не обручена и не принадлежит никакому лорду. — Помолчав, Дункан добавил: — Или я ошибаюсь?

— Обручена? Нет.

— Она возлюбленная какого-то лорда?

— Я же сказал тебе, Эмбер неприкосновенна!

— Она твоя? — не отставал Дункан.

— Моя? Ты что, не слышал, что я сказал? Она…

— Неприкосновенная, — перебил Дункан. — Да. Это ты так говоришь.

Дункан нахмурился, пытаясь понять, почему Эрик так упорно твердит, что Эмбер — девственница, тогда как сам он ничуть не сомневался в противоположном.

— Ты бережешь Эмбер для себя? — после минутного молчания спросил Дункан.