Лесли Лафой - Путь к сердцу

Каморка была слишком мала, чтобы ходить по ней, и слишком темна, чтобы хоть как-то судить о ходе времени. Мадди слышала свистки поездов и обрывки разговоров проходящих мимо людей. Господи, да где же он, наконец…

Дверь внезапно распахнулась, и в каморку вошел хорошо одетый мужчина с плоским кожаным чемоданчиком. Мадди оцепенела, неловко сжимая в руке револьвер.

Мужчина отобрал у нее оружие и засмеялся.

Знакомый звук мгновенно успокоил Мадди. Она бросилась в объятия Ривлина:

— Слава Богу, ты цел!

Ривлин крепко прижал ее к себе, потом слегка отстранил, чтобы поцеловать.

— Ну и как ты тут?

— Прекрасно — теперь, когда ты вернулся, — сказала Мадди и потрогала дорогую ткань его костюма. — Где ты раздобыл эту одежду?

Даже в полутьме Мадди разглядела, как сверкнули его глаза.

— Один бедняга очнется с адской головной болью и вдобавок к своему ушибу обнаружит, что одет только в нижнее белье и лишился чемоданчика.

— Ты напал на человека и украл его одежду?

— К тому же я напал на него сзади самым бесчестным образом. — Ривлин посерьезнел. — Отчаянные положения требуют отчаянных действий. Ты готова идти?

Она кивнула и взяла саквояж, но Ривлин отобрал его со словами:

— Леди не положено носить сумки.

— Но если у тебя будут заняты обе руки, ты не успеешь воспользоваться оружием в случае необходимости.

— Это неизбежный риск, — произнес он со спокойной уверенностью. — Я хочу выглядеть кем угодно, только не представителем закона. Постараемся выбраться из этой ловушки и будем надеяться на лучшее.

— А куда мы пойдем? — спросила Мадди, глядя, как он приоткрывает дверь, чтобы присмотреться к обстановке за пределами их убежища.

— В наш следующий вагон. — Ривлин жестом приказал ей следовать за ним. — Мы должны пройти по вокзалу, как семейная чета на неторопливой вечерней прогулке.

— Мы направляемся к совершенно другой линии, чем та, по которой приехали, — заметила Мадди, когда они покинули центральный зал.

— Это потому, что мы поедем в совершенно другую сторону.

Для нее не имело особого значения, куда они двинутся теперь, однако Мадди все равно хотела знать.

— Значит, это будет не Левенуэрт?

— Дорогая, мы делаем еще одно стратегическое отступление.

На сердце у Мадди вдруг стало легко-легко.

— Мы убегаем?

— Как кролики, — признался он. — Как можно дальше и быстрее.

Они свернули за угол и прошли сквозь стеклянные двери на крытую платформу. Длинный состав стоял на рельсах; дым паровоза относило ветром в сторону, и он закручивался вокруг стропил высоко над головой. Люди сновали туда и сюда по деревянному настилу платформы, носильщики загружали багаж в вагон посредине состава.

Человек в белой униформе стоял у конца последнего вагона, ожидая их прихода.

— Добрый вечер, мистер и миссис Тиллотсон, — поздоровался он, когда они подошли ближе. — Добро пожаловать.

— Благодарю вас, — вежливо ответил Ривлин, однако у Мадди екнуло сердце. — Если вы проследите за тем, чтобы нас не беспокоили до отправления, мы будем вам чрезвычайно обязаны.

— Непременно, сэр.

Ривлин слегка поклонился Мадди.

— После вас, моя дорогая.

— Позвольте мне, мадам, — сказал служащий, быстро шагнул вперед и предложил Мадди руку, помогая подняться по ступенькам.

Мадди справилась с задачей, не наступив себе на подол, поблагодарила за помощь и вошла в вагон. Занавески были опущены, керосиновые лампы зажжены, но даже при их приглушенном свете Мадди поразила роскошь обстановки. Прекрасная мягкая кровать была уже опущена и застелена, медное изголовье скрыто пышными подушками в наволочках, обшитых кружевом. Ривлин появился следом за ней, бросил сумки на пол у двери и запер ее. Сорвав с головы котелок, он отправил его небрежным жестом в угол.

Мадди посмотрела на Ривлина, высоко подняв брови:

— Тиллотсон?

— Я позаимствовал имя у одного из своих зятьев, — объяснил он, подходя к ней и обнимая за талию. — Ты моя жена — говорю на тот случай, если ты уже не догадалась об этом сама. Энн Тиллотсон.

Мадди быстро прикинула что-то.

— Энн — твоя сестра.

— Она — да, а ты — нет, — улыбнулся Ривлин. — В соответствии с общим замыслом.

— Тебе стоило бы заранее предупредить меня, — сказала Мадди, — ведь я могла поставить нас обоих в глупое положение.

— Прости. — Он нежно поцеловал ее. — Ты прекрасно справилась с этим. Я бы сказал, что мы оба заработали выпивку. Тебе бренди, дорогая?

Ривлин подошел к столику с напитками и налил бокалы, а Мадди тем временем сняла шляпу и перчатки, положила их на стол и, опустившись на диван, сбросила туфли. Потягивая ароматную жидкость, она наблюдала, как ее спутник достает из саквояжа портупею. Потом Ривлин уселся на другом конце дивана, опустив правую ногу на пол, а левую согнув и пристроив на диване таким образом, чтобы поставить на колено бокал с бренди.

С платформы донесся голос кондуктора, призывающий пассажиров занять места. Паровоз загудел. Сразу за гудком последовал резкий толчок, сопровождаемый скрежетом металла и лязгом буферов. Еще два коротких гудка — и состав медленно тронулся.

У Мадди словно гора свалилась с плеч. Она сделала еще один глоток и сказала:

— Я запомнила во время моего суда, что есть правила допроса свидетелей. Представители обвинения должны сообщить защите, о чем они хотели бы спросить меня. Как ты считаешь, они знают, что Харкер замешан во взяточничестве?

— Трудно думать иначе. На месте Фоли, Коллинза или Лэйна хотела бы ты угодить в тюрьму, в то время как твой соучастник воспользовался бы судом над тобой, чтобы выставить свою кандидатуру в президенты?

— Я бы сделала все, чтобы он угодил в тюрьму первым, — сказала Мадди, и Ривлин приветствовал ее заявление, приподняв свой бокал и улыбнувшись. — Но если обвинителям известно о причастности Харкера к коррупции, почему они не судят его вместе с другими?

— По этому поводу я могу только высказать предположение. Что случится, если они обвинят Харкера, но по каким-то причинам не получат твоих показаний, связывающих его с Томом Фоли?

— Тогда им никогда больше не придется выступать в роли представителей закона.

— И все их личные амбиции, таким образом, пойдут прахом, — добавил Ривлин; разглядывая бренди на свет. — Нет, они задумали огласить сведения, дать пищу газетчикам, предоставить им возможность раскопать всю эту грязь. Господа обвинители будут наслаждаться славой первооткрывателей скандальной истории, а далее им, вероятно, могут предложить, чтобы они предъявили обвинение Харкеру — а это прямая дорога к членству в Верховном суде. Мадди прониклась глубоким уважением к уму Ривлина — ей самой ни за что бы не разобраться в таких хитросплетениях.