Лесли Лафой - Путь к сердцу

— Адам, — начал он, глядя юноше в лицо, такое похожее на его собственное в этом возрасте. — Не хотел бы ты сделать мне одолжение и подергать тигра за хвост?

Глаза у Адама так и загорелись, и Ривлин невольно улыбнулся.

— Я хочу, чтобы ты стоял на платформе и оказался первым, кого заметит Харкер, выйдя из вагона. Я хочу, чтобы воспоминания ослепили его и он последовал за ними без размышлений. Стоя на безопасном расстоянии, ты приведешь его к нам.

— Я могу это сделать, — ответил Адам, и выражение его лица сделалось жестким от сознания собственной ответственности. — Но как я его узнаю?

— У него личный вагон. Ты увидишь элегантного мужчину, одетого по последней моде. Седые волосы и короткие бачки; ростом он как твой дядя Уилл, но поплотнее. Главная примета — глаза. Они выдадут его, едва он разглядит тебя. Ты всей кожей почувствуешь этот взгляд.

Адам кивнул; губы его сжались.

— Я найду мерзавца.

— Надеюсь, вы отнесетесь с пониманием к тому, что я сегодня вечером могу быть с вами только мысленно, — сказал Линдер. — Если члены республиканской партии обнаружат, что я принимал участие в попытке низвергнуть Харкера…

— …то тебе уже не придется, мыча на луну, двигаться вместе со стадом простых людей, — насмешливо закончил Альберт.

— Между прочим, — сухо заметил Линдер, — я что-то не слышал твоего обещания присутствовать на платформе в ответственный момент.

Альберт резким движением одернул свой парчовый жилет.

— Энн устраивает сегодня вечером обед для нескольких моих деловых партнеров. Приглашения разосланы несколько недель назад, и мне неудобно пропустить этот обед. — Он отвернулся, явно не желая выслушивать дальнейшие реплики присутствующих. — Рив, если тебе и Мадди понадобится транспорт для поездки в Левенуэрт, мои вагоны в твоем распоряжении в любую минуту — тебе стоит только сказать мне об этом.

— Спасибо, Альберт. Я дам тебе знать.

— Как я понимаю, — спокойно заговорил Лоренс, — ты все еще обдумываешь мое предложение уехать в Южную Америку?

Ривлин несколько секунд смотрел на план железнодорожной станции. Согласится ли Мадди уехать? Не похоже. Тогда лучше всего сделать так, чтобы у нее не оставалось выбора.

— Если со мной что-то случится, — медленно заговорил он, — я хочу, чтобы Мадди вывезли из страны. Ты можешь найти кого-то, кто сопровождал бы ее и устроил там? Вполне надежного человека? Можешь ты сделать это для нее… и для меня?

— Если потребуется, — произнес Лоренс с мрачной торжественностью, — я сам буду ее сопровождать.

— Благодарю. — Ривлин медленно повернулся. — Джон, Уилл, моя часть доходов компании должна быть передана Мадди. Проследите, чтобы все прошло должным образом.

Те, к кому он обращался, согласно кивнули.

Уилл на секунду приподнял брови, затем сказал:

— Я должен подготовить простой документ. — Он сел и достал из своего портфеля листок бумаги и дорожную чернильницу. — Это займет всего минуту; потом мы поставим свои подписи.

— Хорошо, — согласился Ривлин. — Не хочу оставлять за собой хвосты. Лоренс, на тебя ложится главная доля ответственности за всю эту затею. Прости меня и спасибо за помощь.

— Это самое меньшее, что я мог сделать.

— Отлично, джентльмены. — Ривлину очень хотелось, чтобы обсуждение наконец закончилось. — Будем надеяться, что все мы исполним свой долг. Харкер приезжает в семь тридцать. Если поезд опоздает, люди Лоренса должны своевременно уведомить нас. Лоренс подготовит платформу заранее, Адам встретит Харкера при выходе из вагона и приведет его ко мне. Я полагаю, что участники дела будут на своих местах уже без четверти шесть, а мы с Мадди появимся перед самым прибытием поезда.

— Но что, если Харкер не захочет позлорадствовать, прежде чем убить вас? — спросил Эверетт. — Что тогда, Рив? Если не будет никакого разговора, который можно засвидетельствовать и записать…

— Тогда вся надежда на то, что я стреляю быстрее, чем он.

— Господи, у нашего плана не слишком много шансов на удачное завершение!

Ривлин никак не предполагал, что именно Эверетт уподобится нервной дамочке.

— Если тебе так больше нравится, давай попробуем пригласить его для беседы в редакцию; но думаю, он откажется.

— Мои люди будут на месте и вмешаются в случае необходимости, — пообещал Роб Бейкер. — Все мы должны иметь в виду, что, если местные законники проведают о нашей затее, они могут сунуть свои жирные лапы в пирог и помешать этому мы не сумеем. Будь начеку, Рив, они определенно подозревают, что ты в городе. Думаю, разумно сделать эту нашу встречу последней перед вечерними событиями, и чем меньше мы будем сновать туда-сюда, особенно в дом или из дома, тем лучше.

— У меня все готово. — Уилл протянул Ривлину листок бумаги. — Если именно это ты имел в виду, поставь свою подпись.

Ривлин прочитал документ и потянулся за пером, в то время Лоренс сказал:

— Мне пора заняться моими делами. Если никто не возражает, я…

Под общий согласный гул голосов Ривлин пожал Лоренсу руку:

— Спасибо тебе за все.

— Для меня это дело чести. Увидимся на вокзале.

Как только Ривлин подписал документ, подготовленный Уиллом, Линдер, Альберт и Роб Бейкер удалились. Эверетт, Джон и Адам поставили свои подписи как свидетели.

Уилл достал из портфеля Библию и обратился к Адаму:

— Я заплачу тебе пять долларов, если ты наберешься смелости, разыщешь наших леди и скажешь Мадди, чтобы она спустилась сюда и продиктовала мне свои показания.

Адам ринулся к выходу на лестницу.

— Мальчик слишком доверчив, — заметил Джон, глядя вслед сыну. — Я иногда боюсь за него.

— С ним все будет в порядке. — Ривлин внезапно почувствовал себя ужасно усталым; сейчас ему хотелось одного: лежать рядом с Мадди и держать ее в объятиях.

Мадди потеряла счет времени. Стоя перед огромным зеркалом, она терпеливо примеряла платья; при этом Эмили мужественно помогала ей, а остальные сестры без умолку болтали между собой. Изабелла только что выложила новую груду одежды, а горничная вкатила в огромную гардеробную столик с едой и напитками.

Мадди вздохнула и попыталась найти временное убежище в собственных размышлениях. Она пережила необычайно длинное утро: разнообразные и беспорядочные разговоры, перемежаемые взрывами смеха, суета и бурная деятельность сестер — все это привело к тому, что она чувствовала себя чем-то вроде дорогой фарфоровой куклы, которую дети никак не желают оставить в покое. Подумать только, она когда-то сказала Ривлину, что предпочла бы возвращение в тюрьму встрече с его семьей. Теперь ей оставалось только поблагодарить его за возможность ощутить себя членом этой семьи — возможность утомительную и одновременно радостную, раздражающую и в то же время полную душевного тепла и уюта. Ей всегда будет не хватать Килпатриков, и, уж конечно, она сохранит счастливые воспоминания о времени, проведенном среди них, а также новое для нее ощущение того, какой до боли пустой была ее прежняя жизнь.