Елена Арсеньева - Звезда Пигаля (Мария Глебова—Семенова)

На кого же он был похож?

Маша зябко потерла руки, взглянула на простенькое серебряное колечко, которое, чудилось, уже вросло в ее палец, — и вдруг вспомнила. Да ведь незнакомец был вылитый Юрий Каратыгин!

Призрак из ее прошлого. Такой любимый некогда призрак…

Теперь Маша почти не отходила от окошка в надежде, что призрак явится вновь. И лишь он мелькнул на улице, как вылетела из дому. Подбежала к худому, обтрепанному, заросшему бородой человеку, схватила за левую руку… Вот оно, и на его пальце серебряное колечко!

Итак, чудеса случаются не только в сказках да в романах. Это был он, Юрий Каратыгин, чудом оставшийся в живых, занесенный на край света, в Читу, тем же могучим ураганом, который занес сюда Машу и которым все было сметено в бывшей Российской империи.

Машу он увидел случайно и поразился, до какой степени она была похожа на прежнюю подружку дней его веселых. Просто так, ради светлых воспоминаний, попытался встретиться с ней вновь, тоже уверенный, что это всего лишь призрак. И первым делом тоже посмотрел на ее левую руку. С серебряным, ни разу не снимавшимся памятным колечком…

Обретя прежнюю любовь, Маша уверилась: вот она, награда небес за то, что приняла участие в спасении святых останков. И решила упрочить свое место в ряду Божьих угодников, отправившись вместе с адмиральшей и иеромонахом Серафимом дальше, за рубеж, в Китай. Разумеется, взяв с собой Юрия Каратыгина, за которого она намерена была выйти замуж как можно скорее — лишь только очутится за пределами тех земель, на которые распространялась власть ее бывшего мужа.

Она отлично знала натуру Григория Михайловича Семенова. Не суть важно, что он с Машей развелся и даже успел с кем-то там повенчаться вновь. Другого мужчину рядом со своей женщиной — пусть даже бывшей! — он не потерпит. Она боялась и за себя, и за Юрочку, а потому поспешила сообщить адмиральше о своих намерениях ехать с нею дальше. Для женщины без имени и с сомнительным прошлым лучшего варианта устроить свою дальнейшую судьбу не было.

Мадам Делингаузен ничего не имела против.

И вот — с самыми благими намерениями! — Маша вымостила человеку, которого так крепко любила, дорогу прямиком в ад.

Спустя некоторое время путешественники добрались до Шанхая. После этого Маша подсчитала оставшиеся кирпичики и убедилась, что их еще много. Во всяком случае, хватит на перевоз мощей в Иерусалим, в Святой Град. Забегая вперед, следует сказать, что акция сия была выполнена успешно. Святыни по железной дороге перевезли в один из китайских портов, а оттуда на пассажирском пароходе доставили их в Иерусалим, где они были переданы в храм Святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании. Храм этот находился в ведении Русской духовной миссии в Иерусалиме.

Что же было дальше? Иеромонах Серафим остался при Русской духовной миссии в Иерусалиме и через некоторое время скончался. Адмиральша Делингаузен после завершения своей святой одиссеи направилась в Америку, где встретилась с эвакуировавшимся туда из Сибири мужем, с которым благополучно дожила до 1960-х годов.

А наша Маша не была в Иерусалиме. Она рассталась со своими спутниками еще в Шанхае. Там приключился такой скандал, после которого дальнейшее совместное путешествие было немыслимым. Маша сама это понимала, а потому рассталась с дико смущенной, напуганной, скандализованной мадам Делингаузен без всяких обид, снабдив ее изрядным количеством денег и благословений. А мадам, помахав ей на прощание платочком, долго еще размышляла о том, что неисповедимы пути Господни, что непрямыми дорогами ведет Отец Небесный чад своих… и орудия для свершения промысла своего выбирает самые разнообразнейшие.

Что же произошло?

Всю дорогу в Шанхай Маша и Юрий Каратыгин ощущали себя на седьмом небе в разгар медового месяца. Однако чуть только прибыли в этот дивный китайский город и разместились в гостинице международного сеттельмента, как Юрий встретил в вестибюле какую-то даму, знакомую ему по годам странствий. Видимо, хорошо знакомую, потому что дама бросилась ему на шею и облобызала.

Разумеется, в номере у Маши была немедля устроена сцена ревности, и сколько ни пытался Юрий объяснить, что этот невинный поцелуй — не более чем дань прошлому, подруга его не унималась и ярилась пуще прежнего, то и дело подливая в костер этой ярости горючее в виде коньяка.

Разумеется, это было несправедливо. Прошло три года разлуки! Маша успела побывать за это время замужем и вообще неизвестно как зарабатывала на жизнь. То есть известно — как…

Рассердившись вовсе, Юрий крикнул:

— Если уж такое до свадьбы терпеть приходится, то что ж потом будет? Тогда уж лучше не жениться, а сразу застрелиться!

Маша, одурманенная ревностью и коньячными парами, крикнула:

— Такие подлецы не стреляются! А вот от меня — получай!

И выстрелила в Юрия из револьвера — атаманского подарка. Того самого, который некогда мечтала разрядить в Нацвалову…

Когда-то Маша стреляла без промаха, однако на сей раз рука ее дрогнула: Юрий не был убит. Но случилось нечто куда более страшное: пуля перебила ему позвоночник.

Будучи в сознании, он лежал в луже крови, не чувствуя боли и не в силах шевельнуться — вся нижняя часть его тела была парализована.

На выстрел сбежались люди, вызвали полицию. Юрий сказал, что стрелялся сам, и просит никого не винить. Маша была в полусознании от горя и ужаса. Раненого отправили в госпиталь, и количество золота, которым были осыпаны врачи и сестры милосердия, ухаживающие за ним, впечатлило бы даже легендарного Мидаса.

Каждый день Маша бегала в госпиталь, клялась Юрию в вечной любви, уверяла, что не покинет его и посвятит жизнь уходу за ним. Очень может быть, что так она и поступила бы (эта грешница очень боялась греха!), однако в полиции весьма резонно усомнились в том, что человек может стреляться таким образом — с расстояния примерно в шесть шагов (специалисты по баллистике определили, что именно с такого отдаления был произведен роковой выстрел). Добрые люди посоветовали Маше как можно скорей покинуть Шанхай.

Речи не могло быть, чтобы Юрий отправился с ней. Маша оставила доверенным лицам деньги, которых хватило бы, чтобы переправить его хоть на край света или даже дальше, условилась, что выпишет его к себе, как только обретет точку опоры и место посадки, и, положив свои баснословные средства в Шанхайский банк, немедля, на первом же пакетботе отправилась прочь из Китая — в Европу.